Закружился в диком танце осени, спрятал под листвой дороги, перепутал всё на свете листопад. Хорошо бродить, утопая в листве. Хорошо набирать её полные руки, заставлять кружиться вновь и вновь, осыпая голову, плечи…
- Скажи что-нибудь грустное.
- Осенние листья.
- А грустнее?
- Осенние звёзды.
- Грустнее осенних звёзд бывает?
- Осенние птицы.
- Дедушка, есть осенние люди?
Его давно нет на свете, моего деда, а как прижмёт, защемит, - забываю, что нет. Мой добрый, мой умный дедушка живёт во мне. Он мой остров, мой материк, моя Земля.
- Дедушка, есть второе дыхание, а любовь бывает вторая? Ответь, дед, мне это очень нужно.
- Если ты мне скажешь: первая звезда, - я пойму. Это начало счёта, это надежда на звёздное небо.
- Дед, ну причём здесь звёздное небо? Ты прямо ответь, бывает или нет?
- Если ты скажешь: первое блюдо, я пойму – хочешь кушать и надеешься на второе и третье. Но когда говорят: первая любовь, - я не понимаю, что это? Начало счёта или надежда на вторую и третью?
- Дед, я, наверное, старею, мне хочется быть счастливым.
- Глупый ты ещё. Пойми, внук. Маму, Родину, Любимую не нумеруют.
- Дед, она не любит меня.
- А ты сам как к себе относишься?
- Плохо, дедушка, совсем плохо.
- А летать ты пробовал?
- Дед, средний я, серый, какие там полёты.
- Объясни, такого не понимаю.
- Дедушка, ты не представляешь, как трудно быть средним. Чувствовать себя щенком перед слонами и понимать – они это знают. Сознавать себя собакой перед мышами и знать: они этого никогда не поймут. Я ненавижу себя, иногда хочу стать мышью – их не обижают, они маленькие. Шмыгаю я, дед.
- Она тебя замечает?
- Никто я для неё. Моя жизнь – ожидание кости. Иногда меня гладят, а я не знаю, что делать: лаять или лизать руку, которая гладит, а может ударить.
- К себе не подпускай, вешай объявления на столбах.
- Шутишь, дед, какие объявления?
- Продаётся собачья шкура.
- А если придут за шкурой?
- На вырученные деньги купишь скрипку.
- Зачем мне скрипка, дед?
- Станешь играть любимой.
У меня нет родной деревни – мне некуда ехать, у меня нет отчего дома. Моя отчизна – мой дедушка, его слова, его мысли. Он учил меня любить, видеть, думать, хотел научить летать, но не успел.
Мы ходили с ним среди сосен и смотрели в небо. Дед говорил о каждой звезде, а ещё мой дедушка был влюблён в луну. Он знал о ней всё. 
Как-то сказал:
- Одни учёные утверждают: лунные кратеры – остатки потухших вулканов, другие доказывают – следы метеоритов. Я уверен, лунные кратеры – застывшие взгляды великих. Вот очи Пушкина, а здесь глаза Блока, дальше – взор Бунина, а прямо перед тобой - Маяковского. Луна – музей любви человека. Но чтобы попасть в этот музей, нужно любить так, чтобы сгорать, как метеорит, с ума сходить, как вулкан!
- Не получается у меня, дед.
- Что не получается?
- Ничего не понимаю, во всём запутался. Дедушка, а кто они такие - осенние люди? Может, я и есть осенний?
- Нельзя мне все вопросы решать за тебя, есть такие, на которые ответишь только сам.
- Ой, дед, завидую я тебе.
- Это не так уж и плохо, я интересно жил.
- Дедушка, а как дальше мне, что делать?
Засыпая, я вновь услышал его голос:
- Внук, так хочется, чтобы ты знал: дед твой жив! Жив твой дед!
Я встал, открыл форточку и заорал на всю улицу, во всю ночь:
- Люди, жив мой дед! Мой умный, добрый, осенний дед! Мой остров! Моя Земля!