(1)Как всем известно, жизнеспособность организма познаётся по той степени сопротивления, какое приходится ему преодолевать в борьбе за существование; тем же признаком определяется и всякая сила, будет ли это сила живая или механическая.

(2)Так в оранжерее, при её исключительном тепле, добываемом огромной затратой дров на отопление, самое дрянное и квёленькое растение может возомнить себя деревом и полезть к потолку; выставленное даже на средний мороз, оно немедленно гибнет, тем самым явно свидетельствуя о своём истинном бессилии.

(3)То же самое и с талантом. (4)Возьмите самый маленький талант, согрейте его, поливайте ежедневно слезами восхищения, подпирайте колышками его слабую древесину, лелейте и хольте — и вот у вас получится пышный куст, изобилующий цветами. (5)Но хорошо ли это будет? (6)Не нарушится ли правда биологическая, по которой всё в этой жизни добывается в бою? (7)Не будет ли таким поступком оскорблена сама народная мудрость, извлёкшая из опыта суровое, но справедливое правило: «Кабы на горох да не мороз, он бы и через тын перерос»?! (8)И не нарушится ли, наконец, сама мировая гармония, если всякий горошек будет перерастать через тын?

(9)Но эти вопросы напрасно тревожат ум. (10)Мудрая и предусмотрительная природа, создавая в море щуку с единственной целью не дать задрёмывать карасю, для растений сотворила мороз, ограничивающий их произвольный и даже наглый рост, для пса Трезора выдумала купца Воротилова, который своевременным пинком, цепью и голодными помоями вводит размечтавшегося пса в круг прямых его обязанностей, и, наконец, для таланта нарочито сочинила так называемую критику.

(11)К сожалению, не все критики понимают ту высокую цель, ради которой появились они на земле; и даже у нас, в России, где зоологические основания наиболее прочны, всегда можно было найти трёх-четырёх критиков, которые покровительствовали талантам, вместо того чтобы их преследовать, морозить, корнать, душить и тем выявлять их истинную силу. (12)Вместо того чтобы ненавидеть искусство, они его любят; вместо того чтобы, подобно суровому морозу, с высоким безразличием одинаково прихлопывать и горох, и розу, и лопух, и виноград, они пытаются что-то рассмотреть, внести какие-то вредные разделения, часто обнаруживают даже пристрастие! (13)Само собою понятен вред, отсюда вытекающий.

(14)Но эти исключения редки и едва ли могут приниматься в расчёт при рассмотрении вопроса о великой роли и полезности критики. (15)Ибо большинство критиков, совершенно правильно поняв свою жизненную задачу, все недюжинные силы свои охотно направляют на постоянную кровавую борьбу с талантом. (16)Следуя биологическому принципу: «Я тебя буду душить, а ты всё-таки расти, если можешь», они тщательно душат всякого писателя и художника, сажают его на кол, пытаются выковырять ему глаза, режут поджилки. (17)Способ придушения, наиболее распространённый ввиду своей доступности, — он требует только двух здоровых рук, — удобен ещё в том смысле, что даёт возможность критику рассмотреть «язык» у придушенного и таким образом определить и стиль.

(18)И чем критик безразличнее, чем менее доступна ему разница между розой/ и лопухом; чем более он слеп, глух и бестолков, тем продуктивнее его работа и тем больше он приближается к возвышенному образу Фемиды с завязанными глазами сурового Рока. (19)Ум, чуткость, широкий взгляд на мир, талант и образованность вредны критику. (20)Способность к увлечениям — также. (21)И наоборот: наилучшим орудием критика в борьбе является невежество и безразличие к судьбам искусства и людей.

(22)Только при наличии этих условий критик приобретает великую и непобедимую свободу в борьбе с талантом, которая позволяет ему без оглядки шельмовать Достоевского, находить бездарным Льва Толстого и «Ревизора» признавать фарсом. (23)Как бы он осмелился закидать камнями «Анну Каренину» или «Братьев Карамазовых», не носи он столь твёрдого панциря, не будь он глух слеп!

(По Л. Н. Андрееву*)
* Леонид Николаевич Андреев (1871-1919) — русский писатель и драматург Серебряного века русской литературы.