Так мы и зимовали в этой комнате с зелёными рамами и низким небелёным потолком (это было в 1923 году под Прагой) у глухой старушки с собакой Румыгой. Зимовали хорошо, тесно, дружно, пусть и трудно. Главное же, мужественная бедность Марины и Серёжи, достоинство, выдержка и зачастую юмор, с которым они боролись со всеми повседневными тяготами, поддерживая и ободряя друг друга, вызывали у меня такое жаркое чувство любви к ним и соратничество с ними, что уже это само по себе было счастьем. Счастьем были вечера, которые иногда проводили мы вместе у стола, освобождённого от посуды, весело протёртого мокрой тряпкой, уютно и торжественно возглавляемого керосиновой лампой с блестящим стеклом. Серёжа читал нам вслух; Марина и я, слушая, чинили, латали. Счастьем была наша семейная сказка-импровизация, которую Марина и Серёжа рассказывали мне перед сном. Это была длинная звериная повесть; начало её, конечно, терялось в юности моих родителей. Серёжа замечательно изображал Льва и Обезьяну, Марина — Кошку и Рысь. Лев был благороден, Рысь — непоследовательна и коварна. Издавна и нежно повелось: Марина звала Серёжу Львом, Лёве, он её — Рысью, Рысихой. Маринины тетради испещрены Серёжиными рисунками: уходя, а чаще всего убегая, «утаптывая», как говорил Лев из сказки, Серёжа набрасывал силуэт Льва, благодарного, пообедавшего, с толстым пузом или привычно тощего; Льва, плачущего крупными слезами или смеющегося во всю пасть, чтобы Марина, раскрыв тетрадь, улыбнулась ему вслед. Марина же подписывала свои письма букой «Р» и рисовала в виде росчерка длиннохвостую дикую кошку или только ухо её с кисточкой, чуткое ухо Рыси. Об этих своих счастьях позволяю себе упоминать только потому, что они были островками радости и для моих родителей, передышками на пути теснивших трудностей и нараставших тревог. Но детские радости лежат на поверхности событий; радуясь чужим святкам, просторам, чужому гостеприимству, дети эмигрантов до поры до времени, конечно, не осознают своей национальной непричастности всему этому, своего национального сиротства и неравноправия. Они верят в сами собой приходящие, не заработанные и не выстраданные чудеса. Я всего-навсего мечтала о том, как найду «кошелёк с двумя миллионами», один из которых отдам родителям, а второй поделю между бедными русскими студентами, маминой сестрой Асей и Максом Волошиным. Однажды, начав подметать, я нашла бы возле своей кровати клетку с кроликами, с двумя красноглазыми кроликами. Мечты миллионера.

Ариадна Сергеевна Эфрон.