В каких ещё произведениях встречаются добрые отношения в семье.
Комментарии к работе: Здравствуйте, администраторы скаазли, что я могу обратиться с моей просьбой. Мне нужно знать следует ли мне подавать документы на апелляцию. Все ошибки сохранены.
Часть "В" решена верно - 12 баллов, часть "С" - 21 балл.
8. 3\4 Глубина приводимых суждений и аргументов - 2\3
Следование нормам речи 1\1
9. 3\4
15. 3\4
16. 3\4
17. 9\14
Глубина раскрытия темы сочинения и убедительность суждений2\3
Уровень владения теоретико-литературными понятиями1\2
Обоснованность привлечения текста произведения 3\3
Композиционная цельность и логичность изложения 2\3
Следование нормам речи 2\3
___________________________________________________________________________________________________________________________________
Отрывок из произведение "Война и мир" Толстого.
Всередине третьего экосеза
зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и
бо́льшая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого
сидения и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери
залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом — оба с веселыми лицами.
Граф с шутливою вежливостью, как-то по-балетному, подал округленную руку
Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною
молодецки-хитрою улыбкой, и как только дотанцевали последнюю фигуру
экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к
первой скрипке:
— Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза).
— Смотрите на папа́, — закричала
на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим),
пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким
смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только
было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который
рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его
ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи,
вывертывал ноги, слегка притопывая, и все более и более распускавшеюся
улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет.
Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие
на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной
стороны мужскими, с другой — женскими улыбающимися лицами дворовых,
вышедших посмотреть на веселящегося барина.
— Батюшка-то наш! Орел! — проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцевал хорошо и знал это,
но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцевать. Ее огромное
тело стояло прямо, с опущенными вниз мощными руками (она передала
ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцевало.
Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны
выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе.
Но зато, ежели граф, все более и более расходясь, пленял зрителей
неожиданностью ловких вывертов и легких прыжков своих мягких ног, Марья
Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в
поворотах и притоптываньях производила не меньшее впечатление по
заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости.
Пляска оживлялась все более и более. Визави не могли ни на минуту
обратить на себя внимание и даже не старались о том. Все было занято
графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех
присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и
требовала, чтобы смотрели на папеньку.
Граф в промежутках танца тяжело
переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее.
Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на
цыпочках, то на каблуках носясь вокруг Марьи Дмитриевны, и, наконец,
повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху
свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и
округло размахнув правою рукою среди грохота рукоплесканий и хохота,
особенно Наташи. Оба танцора остановились, тяжело переводя дыхание и
утираясь батистовыми платками.
В середине третьего
экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья
Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь
после долгого сидения и укладывая в карманы бумажники и кошельки,
выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с
веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как‑то по‑балетному, подал
округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось
особенною молодецки‑хитрою улыбкой, и как только дотанцевали последнюю
фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры,
обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило
Купор была собственно одна фигура англеза.)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв,
что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и
заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, все, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело
на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей
Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая
ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и все более и
более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей
к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки
Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг
заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися
лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка‑то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцевал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела
хорошо танцевать. Ее огромное тело стояло прямо, с опущенными вниз
мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но
красивое лицо ее танцевало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа,
у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и
вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, все более и более расходясь,
пленял зрителей неожиданностью ловких вывертов и легких прыжков своих
мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или
округлении рук в поворотах и притоптываньях производила не меньшее
впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и
всегдашней суровости. Пляска оживлялась все более и более. Визави не
могли ни на минуту обратить на себя внимание и даже не старались о том.
Все было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и
платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с
танцующих, и требовала, чтобы смотрели на папеньку. Граф в промежутках
танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли
скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф,
то на цыпочках, то на каблуках носясь вокруг Марьи Дмитриевны, и,
наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв
сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся
лицом и округло размахнув правою рукою среди грохота рукоплесканий и
хохота, особенно Наташи. Оба танцора остановились, тяжело переводя
дыхание и утираясь батистовыми платками
Источник: http://www.literaturus.ru/2016/01/imeniny-Natashi-Rostovoj-Vojna-i-mir-chitat-jepizod.html
© Literaturus.ru : Мир русской литературы
В отечественной литературе существует множество примеров, изображающих добрые семейные отношения: семья Кирсановых из романа Тургенева «Отцы и дети», Стародум и его племяница из комедии Фонвизина «Недоросль».
В семье Кирсановых каждый член семьи дорожит своим близкем и переживает за них. Николай Петрович во время ужина с только что при