(1)На фотографии Иван Михайлович кажется серьезным, даже суровым. (2)Она нередко обращает мою память к Ивану Михайловичу. (3)В пятиместной палате койка его стояла напротив другой, несколько дней пустовавшей. (4) И если ктолибо обращал внимание на нее, Иван Михайлович неизменно повторял: «Так слава Богу, как говорится, одним больным на свете и поменьше...». (5)Сам он после операции мог лежать в постели три-четыре дня. (6)Остальные проводил в заботах о соседях. (7)Особенно много внимания он уделял Алеше — парнишке в большой гипсовой повязке. (8)Ухаживал за ним, как нянечка. (9)И всем другим в палате помогал: умоет тех, кто пока сам не может этого сделать, чаем свежезаваренным напоит, грелку нальет, кому понадобится, одеяло поправит, у кого сползет. (10)Благодаря Ивану Михайловичу Алеша прямо-таки переродился. (11)Войду в палату — он теперь улыбается, приветливо говорит «доброе утро», «спасибо». (12)Раньше такой общительности за ним не замечалось. (13)Всё же пришел тот день, когда долго не занятая в палате койка понадобилась. (14)На нее положили молодого мужчину — моряка, накануне вернувшегося из длительного плавания. (15)Он куда-то торопился, вскочил на ходу в вагон, сорвался с подножки и ногой попал под колесо. (16)Раздробленную голень пришлось ампутировать. Иван Михайлович весь остаток ночи провел без сна и во многом помог сестре. (17)— У нас пополнение... (18)Вот Володя поступил, несчастье-то какое произошло... — нарушил тишину Иван Михайлович. (19)Повязка на лице Ивана Михайловича сбилась, глаза выражали усталость. (20)Остальные лежали молча, уткнувшись головой в подушку. (21)Алеша забыл поприветствовать меня. (22)А Володя словно застыл. (23)Он смотрел в одну точку и вряд ли что видел или слышал. (24)Остывший завтрак стоял на тумбочке нетронутым. (25)Я говорила слова утешения, призывала его собрать все силы, чтобы пережить горе. (26)Называла имена известных людей, перенесших подобную трагедию, но сумевших подняться над ней, рассказывала о солдатах с тяжелыми ранениями, полученными на фронтах Великой Отечественной войны, изувеченных, но определивших для себя место в жизни. (27)Повернул ко мне лицо Володя: высокий лоб, большие глаза. (28)Еле слышно ответил: «Что делать, на протезе ходить буду...» (29)Теперь уже не могу вспомнить точно, когда в палате появились первые приметы восстановленного покоя. (30)Алеша снова начал произносить «доброе утро», и все обитатели палаты вторили ему. (31)Однажды утром, войдя к ним, сразу обратила внимание на стол. (32)Иван Михайлович расставил на нем какие-то вкусные припасы. (33)Глаза его с лукавой хитринкой будто говорили: «Смотри и любуйся». (34)Я смотрела и любовалась. (35)Готовился завтрак в честь окончательного появления у Володи радости жить. (36)Опираясь ладонями на край накрытого стола, на котором лежали и бумажные салфетки с зеленой каемочкой (трогательный намек на домашний уют), Иван Михайлович произнес слова, простые и мудрые: (37)— Что я Володе-то говорю. (38)Живой остался, вот и ладно. (39)Парень молодой, собой пригожий, специальность есть и морская, и земная. (40)Протезы ноне делают, паря, — от здоровой ноги не отличишь. (41)Летом приедешь к нам в Устюг Великий. (42)Отдохнуть у нас можно. (43)А невесты-то у нас до того хороши, что нигде таких, паря, нету... (44)— Иван Михайлович все верно говорит. (45)Он так много сделал для меня в эти тяжелые дни... (46)А жениться к Вам в город приеду, Иван Михайлович,— приподнявшись на локти и весело улыбаясь, добавил Володя. (47)Чтобы вот так улыбнулся он, сколько было всего переговорено в пятиместной палате за долгие дни. Он поверил в себя снова. (48)Как повезло ему, что имел он возможность в беде своей оказаться рядом с Иваном Михайловичем. (По Н.И. Батыгиной*)