(1)В прошлом году со мной приключилась беда. (2)Шёл я по улице, поскользнулся и упал... (З)Упал неудачно, хуже некуда: сломал переносицу, всё лицо разбил, рука выскочила в плече. (4)Было это примерно в семь часов вечера. (5)В центре города, недалеко от дома, где я живу.

(б)С большим трудом поднялся... (7)Лицо залито кровью, рука повисла плетью. (8)3абрёл в ближайший подъезд, пытался унять платком кровь. (9)Куда там — она продолжала хлестать, и я чувствовал, что держусь шоковым состоянием, боль накатывает всё сильнее и надо быстро что-то сделать. (10)И говорить-то не могу — рот разбит.

(11)     Решил повернуть назад, домой.

(12)    Я шёл по улице, думаю, не шатаясь. (13)Шёл, держа у лица окровавленный платок, пальто уже блестело от крови. (14)Хорошо помню этот путь — метров примерно триста. (15)Народу на улице было много. (16)Навстречу прошли женщина с девочкой, какая-то парочка, пожилая женщина, мужчина, молодые ребята. (17)Все они вначале с любопытством взглядывали на меня, а потом отводили глаза, отворачивались. (18)Хоть бы кто на этом пути подошёл ко мне, спросил, что со мной, не нужно ли помочь. (19)Я запомнил лица многих людей — видимо, безотчётным вниманием, обострённым ожиданием помощи...

(20)Боль путала сознание, но я понимал, что, если лягу сейчас на тротуаре, преспокойно будут перешагивать через меня, обходить. (21)Надо добираться до дома.

(22)Позже я раздумывал над этой историей. (23)Могли ли люди принять меня за пьяного? (24)Вроде бы нет, вряд ли я производил такое впечатление. (25)Но даже если бы и принимали за пьяного... (25)Они же видели, что я весь в крови, что- то случилось: упал, ударился. (26)Почему же не помогли, не спросили хотя бы, в чём дело? (27)3начит, стремление пройти мимо, не ввязываться, не тратить времени, сил стало обычным явлением, а «меня это не касается» стало убеждением?

(28)Раздумывая, с горечью вспоминал этих людей; поначалу я злился, обвинял, недоумевал, негодовал, а вот потом стал вспоминать самого себя. (29)И нечто подобное отыскивал и в своём поведении. (ЗО)Легко упрекать других, когда находишься в положении бедственном, но обязательно надо вспомнить и самого себя. (31)Не могу сказать, что при мне был точно такой случай, но нечто подобное обнаруживал и в собственном поведении: желание отойти, уклониться, не ввязываться... (32)И, уличив себя, начал понимать, каким привычным стало это стремление, как оно пригрелось, незаметно укоренилось.

(ЗЗ)Раздумывая, я вспоминал и другое. (34)Вспоминал фронтовое время, когда в голодной окопной нашей жизни исключено было, чтобы при виде раненого пройти мимо него. (35)Из твоей части, из другой — было невозможно, чтобы кто-то отвернулся, сделал вид, что не заметил. (Зб)Помогали, тащили на себе, перевязывали, подвозили... (37)Кое-кто, может, и нарушал этот закон фронтовой жизни, так ведь были и дезертиры, и самострелы. (38)Но не о них речь, мы сейчас говорим о главных жизненных правилах той поры.

(39)И после войны это чувство взаимопомощи, взаимообязанности долго оставалось среди нас. (40)Но постепенно оно исчезло. (41)Утратилось настолько, что человек считает возможным пройти мимо упавшего, пострадавшего, лежащего на земле. (42)Мы привыкли делать оговорки, что-де не все люди такие, не все так поступают, но я сейчас не хочу оговариваться. (43)Мне как-то пожаловались новгородские библиотекари: «Вот вы в «Блокадной книге» пишете, как ленинградцы поднимали упавших от голода, а у нас на днях сотрудница подвернула ногу, упала посреди площади — и все шли мимо, никто не остановился, не поднял её. (44)Как же это так?» (45)Обида и даже упрёк мне звучали в их словах.

(46)И в самом деле, что же это с нами происходит? (47)Как мы дошли до этого? (48)Как из нормальной отзывчивости перешли в равнодушие, в бездушие? (49)Как это стало обычным, нормальным?

(50)Я уверен, что человек рождается со способностью откликаться на чужую боль. (51)Думаю, что это врождённое, данное нам вместе с инстинктами, с душой. (52)Но если это чувство не употребляется, не упражняется, оно слабеет и атрофируется.

(бЗ)Вспомнилось мне, как в детстве отец, когда проходили мимо нищих — а нищих было много в моём детстве, — всегда давал мне медяк и говорил: поди подай. (54)И я, преодолевая страх, — нищенство нередко выглядело страшновато, — подавал. (55)Иногда преодолевал и свою жадность — хотелось приберечь деньги для себя, мы жили довольно бедно. (56)Отец никогда не рассуждал: притворяются или не притворяются эти просители, в самом ли деле они калеки или нет. (57)В это он не вникал: раз нищий — надо подать.

(58)И, как теперь я понимаю, это была практика милосердия, то необходимое упражнение в милосердии, без которого это чувство не может жить. (59)Упражняется ли милосердие сегодня в нашей жизни?.. (60)Есть ли постоянная принуда для этого чувства? (61)Толчок, призыв к нему?

(62)Всегда существовали и будут существовать разные возможности для проявления милосердия человеческого, которые нужно использовать. (63)Не только в чрезвычайных, аварийных случаях необходимо проявление милосердия, оно должно находить своих адресатов и в обычной жизни. (64)Пусть не угаснет свет милосердия в сердцах людей!

(ПоД. Гранину*)

* Даниил Александрович Гранин (1919-2017 гг.) — советский и российский писатель, киносценарист, общественный деятель.