- Мне, кажется, сюда... Я - новый радист.   - Вообще-то радист нам нужен... - сказал Самсонов. Сказал он это не то чтобы с издевкой, но  была  во  всей  его  фигуре,  в интонации какая-то недосказуемая насмешка. Алик вздохнул и, уже не ожидая ничего  хорошего,  шагнул  на помост. В одной руке чемодан, в другой - скрипка. И помост  при каждом шаге прогибается и ходит из стороны  в  сторону.  А  подпомостом - кусок моря, в котором преспокойненько можно утонуть. И этот кусок не синий, а совсем черный, как жидкая вакса.  Алик прошел уже почти по всему помосту, как вдруг,  когда  до  конца оставался один шаг, он поскользнулся, руками описал  в  воздухе все невероятные кривые и совершеннейшим чудом упал не за  борт, а на борт. Скрипка осталась у него в  руке,  а  вот  чемодан... чемодан выпал и  раскрылся.  На  палубу,  покрытую  несмываемым слоем  машинного  масла,  рыбьего  жира  и  чешуи,   посыпались листочки. Некоторые прилипли к  палубе,  а  некоторые  упали  в черное ущелье  между  причалом  и  бортом  судна.  Алик  встал, потирая ушибленное плечо.   - Бланки радиограмм? - скромно осведомился Самсонов.  -  Так ты не подбирай, у нас полно таких.   - Это ноты, - сказал Алик. - Музыка...   - Му-зы-ка... - протянул Самсонов. - А ведь, верно,  ребята, для полного счастья нам только музыки на борту не хватало!   - Вот и не хватало, - угрюмо ответил Алик.   - Ну, да, - сказал Самсонов, - а то мы без твоего контрабаса никак треску не поймаем.   Алик промолчал и пошел в рубку. А Иван Сычев бросил окурок и спокойно посмотрел на Самсонова.   - Ты, Серега, зря к малолетке пристаешь.   - Нам радист нужен, а не скрипач, - сказал Самсонов. - А  то в море так "запоешь" с таким "Маркони", что потом только  рыбам концерт устраивать. Других слушателей не будет...   ...Чистый, еще не успевший обледенеть нос судна расталкивает похожие на кафельные плитки льдинки залива. Над  рубкой  быстро вращается парабола локатора: сегодня, впрочем, как и всегда – в заливе кромешный туман, и надо идти весьма и весьма  осторожно. Начинается рейс. Рейс как рейс...   ...Алик вышел из рубки. Туман. Обледеневший нос корабля то и дело  зарывается  в  огромные  спокойные  валы  и  показывается оттуда, словно пловец, глотающий очередную порцию воздуха.Глотнул - и опять в воду. И так без конца.  Капитан подозвал Алика.   - С "Пионером" связь была?   - Была.   - Ну, что?   - Вроде есть косяк...   - Пойдем-ка в рубку.   Через полчаса нос траулера повернулся к северу...   Ах, какой это был  косяк!  Он  медленно  шел,  вытянув  свое огромное тело на много километров.  Шведы,  датчане,  поляки  - суда всех калибров и многих стран, не включая  в  тумане  своих ревунов, шарили по дымящейся между льдинами воде  прожекторами, сцеплялись сетями, ругались,  помогали  друг  другу.  Это  была знаменитая "банка  удачи".  Так  ее  окрестил  один  норвежский капитан, выловивший здесь однажды неимоверное количество  рыбы. После него сюда приходили многие корабли, но ни одному  из  них не  везло.  Тогда  и  возникла  легенда,   что   где-то   возле Шпицбергена не стоит на одном месте, а каким-то хитрым  образом плавает "банка удачи", а вместе с ней - несметная рыба.   Это была, конечно, "банка удачи", но на  этот  раз  -  удачи нелегкой. Вот уже десять часов подряд на покрытой льдом  палубе работает команда, а рыба идет  и  идет.  Тонны  ее  валятся  на палубу, она кишит  под  ногами,  вмерзает  в  палубный  лед.  А упускать ее нельзя... На подвахту пошел Иван Сычев. "Тяжелое будет дело, -  сказал он Алику, когда тот попросился на палубу.- Не для тебя. Не для твоих... - он немного помялся - пальчиков. Лучше  связь  держи. Туго будет - позови".  Десять часов команда стоит на подвахте.  Десять  часов  Алик сидит за ключом. Когда пошел одиннадцатый час  этой  работы,  в радиорубку  прибежал  помполит.  На  бороде  сосульками,   роба порвана, глаза красные.   - Давай-ка, друг, на палубу какую-нибудь музыку!  Народ  еле на ногах...
   - Какую?   - Могучую какую-нибудь. Ну, быстро.  Алик снял наушники. Музыку, так музыку, черт побери!   Через минуту из пяти  судовых  динамиков  загремела  музыка.Светлые  звуки  полились  над  ночным  заполярным  морем,   над обледеневшими  кораблями,  стоящими  в   тумане,   над   лучами прожекторов, которые выхватывали из кромешной тьмы чьи-то лица, руки,  плечи.  С  соседних  судов  что-то  закричали.  Польский траулер "проморгал": "Отлично, ребята!" В эти минуты  казалось, будто к этой музыке не имеют отношения ни  сам  Чайковский,  ни пианист Клиберн, ни какие-то там  магнитофоны.  Она,  казалась, была рождена самим морем, самой работой, самими людьми!..(По Ю.Визбору).