(1)Нас осталось четверо. (2)Саша Алимов ещё хромал, раненный в ногу, и мы по очереди помогали ему идти. (З)Всё было бы ничего, если бы Валя Ермолаев не проваливался. (4)Он был такой грузный и большой, что кочки не держали его. (5)А путь наш лежал через болота, и мы часто останавливались и тащили Ермолаева за ремень или протягивали ему жердины. (б)Измученные, мы потом лежали на кочках.

— (7)Бросьте вы меня, — стонал Ермолаев. — (8)Не могу я больше.

(9)Лежать долго было нельзя: кружилась голова от дурманного запаха багульника и болотных трав. (Ю)Надо было подниматься и снова брести, опираясь на винтовки.

(И)Хорошо, что ночи стояли светлые: мы шли и ночью. (12)На четвёртую ночь мы выбрались в сухой березняк и увидели огни, услышали женские голоса. (13)Мы подошли ближе. (14)Сперва нам показалось, что это табор: стояли телеги, плакали ребятишки. (15)Это были погорельцы — бабы и старики. (16)Деревня сгорела, и они ушли в лес. (17)Днём хоронились, а ночью рыли землянки, варили картошку.

(18)   Когда мы вышли на свет костра, женщины испугались.

(19)              Мы стали совсем страшные на этих болотах.

(20)           Волосы в тине, лица заросшие, гимнастёрки, штаны бурые от ржавой воды. (21)Только винтовки мы держали в порядке: мы обматывали их тряпками, поднимали над головой, когда лезли в трясину.

(22)Мы сели погреться и сразу заснули. (23)Проснулся я в землянке, на овчине. (24)Это была не землянка, а какая-то нора. (25)Низкая, без нар, стены земляные, пол земляной, вместо двери висели два половика. (26)Старуха и женщина лет тридцати сидели на полу и месили тесто в бадейках. (27)Жешцина заметила, что я проснулся, и дала мне печёной картошки. (28)Я лежал, ел картошку, а она рассказывала про свое житьё. (29)Вечером они собирались пойти на пожарище поискать листы железа: надо печки складывать.

—   (ЗО)Что ж вы, в деревню не вернётесь?

—   (31)Пепелище там, — сказала старуха.

—   (32)Наша деревня-то у самого шоссе. (ЗЗ)От немца там замучаешься, — сказала дочь.

(34)Был август сорок первого года. (35)Я ни разу ещё не подумал о том, сколько может продлиться война. (Зб)Даже в голову не приходило. (37)И никто у нас тогда не задумывался. (38)А эти бабы думали. (39)Они знали, что придётся зимовать и надо сложить печи и приготовиться к зиме. (40)Я слушал их и впервые задумался, что же будет с ними и со всеми нами зимой.

—  (41)А куда вы идёте, может, в Питере немцы, — сказала старуха.

—  (42)Не знаю, — сказал я. — (43)Может быть. (44)Только всё равно нам надо идти.

—  (45)А то остались бы. (46)Помогли бы нам печи сладить.

—   (47)Нет, — сказал я. — (48)Нам надо идти.

(49)В это время в землянку влезли Махотин и Саша Алимов.

—  (50)Что делать будем? — сказали они. — (51)Есть такое мнение — задержаться.

—  (52)Надо бабам помочь, — сказал Махотин. — (53)И вообще...

—   (54)А где Ермолаев? — спросил я.

—   (55)Ермолаев влюбился и чинит ей сапоги.

(56)Денёк был туманный, тёплый. (57)Отовсюду доносился приглушённый осторожный шумок. (58)3вякали чугуны, потрескивала береста. (59)Тут было семей пятнадцать — двадцать — всё, что осталось от деревни. (60)В корыте, подвешенном между двух берёз, стонал больной ребёнок. (61)Мать качала люльку.

—   (62)Может, кто из вас врач? — спросила она.

(бЗ)Среди нас не было врача, мы все были с одного завода. (64)Мы ничего не понимали в медицине. (65)Когда у Саши Алимова рана начала гноиться, мы просто вырезали ему кусок ножом, а потом прижгли. (66)Вот и вся была наша медицина.

—   (67)Я бы лично остался, — сказал Махотин.

(68)И я бы остался. (69)Мы рассказывали друг другу, как хорошо было бы остаться. (70)Хотя бы на недельку. (71)Отоспаться, и подкормиться, и помочь бабам... (72)Только теперь мы начинали чувствовать, как измотались.

—  (73)Ежели идти, так сейчас, пока туман не согнало, — сказал старик. — (74)Вам шоссе переходить.

—(75)Эх, дед, что ты с нами делаешь, — простонал Ермолаев. — (76)Ребята, больной я, что ж это происходит, люди... — (77)Он встал, чуть не плача, и, шатаясь, побрёл куда-то.

(78)              Ермолаев вернулся, неся наши четыре винтовки.

(79)       Он снял пилотку и низко поклонился:

—     Простите нас, дорогие товарищи, женщины и дети.

(80)              Мы тоже поклонились. (81)Мы не знали тогда, что

за война ждёт нас, не знали о мёрзлых окопах, о блокаде, о долгих годах войны. (82)Мы ничего не знали, но мы уже чувствовали, что уйти отсюда просто, а вернуться нелегко.

(83)Женщины смотрели на нас сухими глазами. (84)Нокорно и молча. (85)Никто больше не уговаривал нас и не осуждал. (86)Таисья во все глаза смотрела на Ермолаева, прижимая к себе сапоги, они блестели, смазанные жиром.

—     (87)Возьми сапоги-то, возьми! — сказала она.

(88)Ермолаев замотал головой:

—    Не возьму. — (89)Он притопнул босой ногой. — (90)Я привыкший.

—     (91)0буйся, — сказал я.

(92)Ермолаев обнял меня за плечи:

—    Может, шинели им оставим, а? (93)Мы и так дойдём. (94)А им зимовать.

—(95) Обуйся, — сказал я.

(96)Он отступил.

—     (97)Сердца в тебе нет! — крикнул он.

(98)Ребята смотрели на меня как чужие. (99)Они тоже

готовы были снять с себя сапоги и шинели, я чувствовал это. (100)Я протянул руку и взял сапоги.

—(101)Не трогай! — закричал Ермолаев.

(102)Я бросил ему сапоги.

—    (ЮЗ)Надевай, — сказал я. — (104)Или оставайся тут.

(105)Я пошёл, не оборачиваясь. (Юб)Потом я услышал, что за мной идут ребята. (107)А потом услышал, как нагнал нас Ермолаев.

(108)Ещё не доходя до шоссе, мы пересекли ту погорелую разбитую деревню. (109)Белёные русские печи высились, широкие и могучие, среди выжженной земли.

(110)По шоссе ехали мотоциклы и машины, и мы долго лежали в кустах. (111)Наконец мы под покровом тумана проскочили шоссе и снова шли лесом. (112)К утру следующего дня мы перешли фронт где-то у Александровки и спустя час разыскали в Пушкине штаб нашей дивизии.

{По ДЛ. Гранину*)

* Даниил Александрович Гранин (1919-2017 гг.) — советский и российский писатель, киносценарист, общественный деятель.