Анализ текста

(1)Два случая. (2)Между ними — срок долгий, почти жизнь. (З)Первый — совсем давний. (4)Тогда наш Петя был маленьким. (5)Учился в третьем, а может, в четвёртом классе. (6)Ждали его к обеду. (7)А главное, для какого-то дела. (8)Ждали да ждали, а его нет и нет. (9)Я уж начинаю злиться. (10)А матушка моя — человек и вовсе серьёзный. (11)Пети нет, она меня точит:

(12)— Это ты виноват. (13)Приучил, он никого не слушает. (14)Никакой ответственности. (15)Надо с детских лет. (16)Надо...

(17)Наконец вижу, мчится наш ученик. (18)Понимает, что к сроку давно опоздал, и спешит.

(19)— Тебе что было велено...— начала было мать, но перебил её, конечно же, виноватый, с захлёбом голос:

(20)— Не ругай меня, пожалуйста, ладно?..

(21)И такая была в этом голосе наивная просьба, что я невольно улыбнулся, поднялся из-за стола, чтобы мать немного, но сдержать. (22)Она порою ругаться мастер, особенно под горячую руку.

(23)А мне жалко стало — уж больно он хорошо попросил: (24)«Не ругай, пожалуйста...» — не испуг, а лишь искренняя просьба.

(25)Мальчишеская, детская: (26)«Не ругай».

(27)Я поднялся и вышел на кухню. (28)Стояли друг против друга строгая мать моя и маленький Петя, взъерошенный воробьишко: пальто — нараспашку, волосы — дыбом, на лице и в глазах наивная детская просьба: (29)«Не ругай». (З0)Всё так ясно было, что помощи моей не понадобилось.

(31)— Не ругай... — повторила мать и тоже улыбнулась. (32)— Ну, ладно. (ЗЗ)Тогда не будем ругать.

(34)Я вернулся в горницу, к своему столу.

(35)Прошло много и много лет. (З6)Тот случай, конечно, давно забылся. (37)Сколько было всего, и доброго, и несладкого, — жизнь течёт. (38)Матушка моя состарилась, Петя вырос. (39)В старом доме теперь мы проводим лишь тёплое лето. (40)А чуть заосенеет, сразу переезжаем на городскую квартиру.

(41)И вот похолодало, месяц — сентябрь. (42)Пора «на крыло». (43)Но пожилого человека с места насиженного стронешь не вдруг. (44)Вот и мать наша собирается будто навсегда. (45)Для матери переезд — дело серьёзное, готовится к нему долго. (46)Поэтому с переездом получается так: похолодало, собрались, уехали, а мать ещё два ли, три дня, а то и неделю на старом месте копошится. (47)Потом за ней приезжаем. (48)Тогда уж и дом на запор.

(49)И вот новое утро. (50)Подъезжаем. (51)Пасмурно уже, зябко. (52)Дом нахохлился. (53)Кое-где у соседей дымки из труб. (54)Подтапливают. (55)Осень.

(56)Вошли в дом. (57)А у матери только-только самые сборы. (58)Опять все богатства свои разложила. (59)Без слов видно, что не готова.

(60)Я лишь головой покачал, охнул. (61)А Петя, он молодой, горячий. (62)И ведь верно: у него — работа, а он бабку каждый день возит-возит и никак не увезёт. (6З)Раскрыл он было рот, да, слава богу, ничего сказать не успел.

(64)Мать наша стоит, маленькая, виноватая, голову подняла и попросила робко:

(65)— Не ругайте меня, пожалуйста.

(66)От тихих слов её, видно, не только моё дрогнуло сердце.

(67)Петя вздохнул и сказал неожиданно мягко, с усмешкой:

(68)— Ладно, не будем тебя ругать. (69)Господи, как же она постарела, наша мать! (70)Высохла, согнулась. (71)А какая была... (72)И ростом, и статью. (73)А характер... (74)Куда что делось. (75)Человек я — тоже немолодой. (76)Повернулся, ушёл в настывшую горницу, сел за стол, пустой и непривычно просторный, стал глядеть в окошко.

(77)Вот она, жизнь. (78)Вроде и не больно короткая, а всё равно на один огляд.

(По Б. Екимову *)

* Борис Петрович Екимов (род. в 1938г.) — русский прозаик и публицист, лауреат Государственной премии РФ (1998), лауреат премии Александра Солженицына (2008). Бориса Екимова нередко называют проводником литературных традиций Донского края. Лейтмотив его произведений — реальные жизненные будни простого человека. Широкую известность получили сборники рассказов «За тёплым хлебом», «Ночь исцеления», «Пастушья звезда», роман «Родительский дом».

(1)Каждый писатель тревожится о том, как его будут читать. (2)Поймут ли? (З)Увидят ли то, что он хотел доказать? (4)Почувствуют ли то, что любило его сердце? (5)И кто будет его читатель? (6)От этого зависит, состоится ли у него желанная, духовная встреча с теми далекими, но близкими, для которых он втайне писал свою книгу?

(7)Далеко не все читающие владеют искусством чтения: глаза бегают по буквам, из букв выходит слово, а всякое слово что-то означает. (8)Слова и их значения связываются друг с другом, и читатель представляет себе что-то расплывчатое, иногда непонятное, иногда приятно-мимолетное, что быстро уносится в позабытое прошлое. (9)И это называется «чтением». (10)Механизм без духа. (11)Безответственная забава. (12)Такого «чтения» ни один писатель себе не желает. (13)Таких «читателей» мы все опасаемся, ибо настоящее чтение происходит совсем иначе и имеет совсем иной смысл.

(14)Как возникло, как созрело написанное?

(15)Какой-то человек жил, любил, страдал и наслаждался; наблюдал, думал, желал, надеялся и отчаивался. (16)Захотелось ему поведать другим о чём-то таком, что для всех важно, что нам необходимо духовно увидеть, прочувствовать, продумать и усвоить. (17)Что-то значительное о чём-то важном и драгоценном. (18)И вот он начинал отыскивать верные образы, ясно-глубокие мысли и точные слова. (19)Это было нелегко, удавалось не всегда и не сразу. (20)Ответственный писатель вынашивает свою книгу долго: годами, а иногда всю жизнь. (21)Он не расстаётся с нею ни днем, ни ночью, отдаёт ей свои лучшие силы, свои вдохновенные часы, «болеет» её темою и «исцеляется» писанием. (22)Ищет сразу и правды, и красоты, и точности, и верного стиля, и верного ритма, и всё для того, чтобы рассказать, не искажая, видение своего сердца. (23)И, наконец, произведение готово. (24)Последний просмотр строгим, зорким глазом, последние исправления, и книга, сокровищница человеческой мудрости, отрывается и уходит к читателю, неизвестному, далекому, может быть, легковесно-капризному, может быть, враждебно-придирчивому. (25)Уходит без него, автора. (26)Он выключает себя и оставляет читателя, которого совсем не знает, со своею книгою «наедине».

(27)И вот мы, читатели, беремся за эту книгу. (28)Перед нами накопление чувств, постижений, идей, образов, волевых разрядов, указаний, призывов, доказательств. (29)Иными словами, целое здание духа, которое дается нам при помощи шифра. (З0)Оно скрыто за этими чёрными мертвыми крючками, за этими общеизвестными, поблекшими словами, за этими общедоступными образами, за этими отвлеченными понятиями. (31)Жизнь, яркость, силу, смысл, дух - должен из-за них добыть сам читатель. (32)Он должен воссоздать в себе созданное автором; и если он не умеет, не хочет и не сделает этого, то за него не сделает этого никто: книга пройдет мимо него.

(ЗЗ)Обычно думают, что чтение доступно всякому грамотному. (34)Но, к сожалению, это совсем не так. (35)Почему? (Зб)Потому, что настоящий читатель отдаёт книге своё свободное внимание, все свои душевные способности и своё умение вызывать в себе ту верную духовную установку, которая необходима для понимания книги. (37)Настоящее чтение не сводится к бегству напечатанных слов через сознание. (38)Оно требует сосредоточенного внимания и твердого желания верно услышать, о чём говорит голос автора. (39)Одного рассудка и пустого воображения для чтения недостаточно. (40)Надо чувствовать сердцем и созерцать из сердца. (41)Надо пережить страсть страстным чувством. (42)В нежном лирическом стихотворении надо внять всем вздохам, вострепетать всею нежностью, взглянуть во все глуби и дали.

(43)Читатель призван верно воспроизвести в себе душевный и духовный акт писателя, зажить этим актом и доверчиво отдаться ему. (44)Только при этом условии состоится желанная встреча между обоими, и читателю откроется то важное и значительное, чем болел и над чем трудился писатель. (45)Искусство чтения побеждает одиночество, разлуку, даль и эпоху.

(46)По чтению можно узнавать и определять человека, ибо каждый из нас есть то, что он читает. (47)Каждый человек есть то, как он читает. (48)Все мы становимся незаметно тем, что вычитываем из прочтенного, как будто бы букетом собранных нами в чтении цветов.

(По И.А. Ильину)

Ильин Иван Александрович (1883-1954) - русский философ, писатель, публицист, автор книги «Поющее сердце. Книга тихих созерцаний».

(1)Дискуссии о состоянии русского языка ведутся ещё со времён могучих витий веков прошлых: А.С. Пушкина, Ф.И. Тютчева, А.И. Герцена, В.Г. Белинского, Ф.М. Достоевского. (2)Ныне для нас их споры, размышления о судьбе родного языка являются высокими уроками русской литературы, человеческой мысли. (3)А что до «деградации», «ослабления», а то и непременной «гибели» русского языка, литературы – это не более чем гипербола, основанная довольно часто на искренней, естественной и понятной тревоге за судьбы своего народа, особенно во времена перемен, потрясений.

(4)Нынешние потрясения и глубокие перемены в России происходят, на мой взгляд, скорее в умах и душах людей. (5)Для русского же языка они мне представляются не очень значительными, если вспомнить такие испытания, как «монгольское нашествие» или петровское «окно в Европу».

(6)«Восточный ветер» да «западный ветер» приходят и уходят, не в силах пошатнуть укоренённое в веках и на широких просторах могучее древо русского языка, лишь освежая его, а значит, усиливая.

(7)В подобных случаях, испытаниях могучий океан великого языка  (и не только русского) своей несравнимой с пришельцами массой, мощью, энергией, мерной и неустанной работой огранит, отшлифует чужие слова, пристраивая их к собственным нуждам, окропит живыми ключами родной земли, принимая в народную речь, письменность, художественную литературу. (8)Так было. (9)Видимо, так и будет. (10)Двести тысяч слов одного лишь словаря В.И. Даля – разве не океан? (11)Чужое перетрёт, перемелет, а грязное с пеною выбросит. (12)Рядовой, нынешний, орфографический словарь, и тот – сто тысяч слов, каждое из которых – не старая плесень, а живая речь, которая, конечно, богаче любых словарей, недаром из неё черпают щедро, но дна, слава Богу, не видно. (13)Русский язык не только живёт, но животворит!

(14)Одно из химических производств свои, конечно же ядовитые, отходы давно и поныне закачивает в глубокие земные пласты, губя воды живые. (15)Укорам да упрёкам не внемлют. (16)Главное для них – прибыль. (17)На этой же земле, сохраняя воды живые, ребятишки-школьники хуторов Малоголубинского, Пятницкого и других, конечно же с учителями, земные родники да ключи берегут, чистят их. (18)Каждому – своё.

(19)То же – в нашей литературе, журналистике, которые, конечно же, влияют на состояние русского языка. (20)Тут дело в совести и, главное, в таланте. (21)Толстой, Тургенев, Шолохов, Шукшин не ставили себе задачей охранение русского языка. (22)У них это получалось естественно, потому что они были рождены русской землёй, от которой приняли великий дар и достойно им распорядились. (23)Вот и всё объяснение. (24)Для меня лично оно основательно. (25)В меру сил и возможностей следую ему, понимая малую свою силу. (26)Но ведь на хуторе Малоголубинском родники расчищают вовсе малые ребятишки, из начальной школы. (27)Эти родники да ключи текут помаленьку, оживляя речки Малую Голубую, Ростошь, Еруслань, а далее –Дон, его могучие воды.

(По Б.П. Екимову*)

*Борис Петрович Екимов (род. в 1938 г.) – российский прозаик и публицист.

(1) Формировать в людях воспитанность нужно прежде всего через уважение к труду, к делу, которому посвятил себя. (2) Дидро говорил, что недостаточно делать добро, надо ещё делать его хорошо. (3) В юности я однажды сама подверглась такому воспитанию. (4) Я только что поступила в Художественный театр. (5) Шагаю по коридору, а навстречу мне Константин Сергеевич Станиславский. (6) Я впервые увидела его так близко. (7) Идёт могучий и красивый, смотрит на меня с высоты своего роста, и сердце моё замирает от восторга и волнения. (8) И вдруг вся его могучая фигура становится на цыпочки и легко-легко, бесшумно движется. (9) «Вы умеете ходить по театру?»—спрашивает. (10) И не дожидаясь ответа, объясняет: «Вы сейчас проходите мимо сцены, а там, может быть, репетиция, и, значит, надо ходить очень-очень тихо». (11) Не столько его слова, сколько лёгкая, осторожная походка оставили в моей памяти отметку на всю жизнь. (12) Вот что значит уметь воспитывать других собственным примером!

(13) Жизнь даёт немало поводов к раздражению по пустякам. (14) Ничего не стоит обидеть человека в автобусной толкучке, в очереди в магазине... (15) Если не сдержался, по ничтожному поводу задел обидным словом человека — значит унизил не только его, но прежде всего самого себя, что-то потерял в себе, стал беднее. (16) В Москве работа телефонной сети оставляет желать много лучшего. (17) Порой правильно наберёшь номер, а попадаешь совсем не туда, куда нужно. (18) И вдруг тебе раздражённо: «Набирайте правильно, не мешайте работать!» (19) И как приятно бывает, когда на другом конце провода неизвестный тебе человек, которого, наверное, никогда в жизни не встретишь, скажет мягко и вежливо, что вы ошиблись номером. (20) Телефонное недоразумение, а человек в нём не уронил своего человеческого достоинства.

(21) Бывает так — все люди вокруг умные, симпатичные, хорошие, друг друга знающие. (22) Собрались дружески поговорить, а разговора не получается. (23) Говорят все разом. (24) Шумно и с увлечением. (25) Каждый о своём и совсем не слушает собеседника. (26) Каждый исключает каждого, поэтому вянет беседа, и уже нет того благодатного общения, которое так обогащает. (27) Быть в каком-нибудь обществе — это не значит собраться в кучу. (28) Это значит встретиться с людьми и воспринимать их мысли, их характеры, их поведение. (29) Встретиться с личностью — значит понять её, обогатить себя. (30) Уметь разговаривать — это значит уважать собеседника. (31) «Не следует завладевать разговором, как вотчиной, из которой имеешь право выжить другого»,— говорил Цицерон.

(32) Бывает, что мы не спорим, а навязываем своё мнение упорно, даже грубо, совершенно не интересуясь возражением, а ведь надо выслушать и другую сторону. (33) Это культура взаимоотношения.

(34) Мы порой не обращаем внимания не только на то, что мы говорим, но и как мы говорим. (35) Торопимся, даже слов не договариваем. (36) Не всегда умеем ещё гордиться своим языком, а ведь язык наш удивительно красивый.

(37) Содержание неотделимо от формы. (38) Воспитанного человека нетрудно распознать с первого взгляда. (39) Облик его говорит сам за себя. (40) Он не теряется в незнакомом обществе, умеет сидеть за столом, красиво и аккуратно есть. (41) Не будет разговаривать с женщиной, держа руки в карманах или папироску во рту. (42) Он не забудет снять головной убор, когда входит в помещение или когда слышит на торжественной церемонии исполнение Государственного гимна. (43) Он разрешит неожиданный житейский конфликт скорее юмором, чем досадой. (44) Во всём своём поведении он естественен и прост.

(45) Иногда на сцене пытаются изобразить общество сверхвоспитанных людей. (46) Актёры и актрисы манерно держат руки, манерно ходят, манерно говорят. (47) И эта мещанская изломанность выдаётся за «высший класс» поведения. (48) А подлинный «высший класс» воспитанности — это простота, естественность и непринуждённость.

(По С. Гиацинтовой)

Гиацинтова Софья Владимировна (1895—1982) — русская советская актриса, театральный режиссёр, педагог.

(1) Самоорганизация человечества есть борьба с его внутренней стихийностью, биологической и социальною, и в ней, безусловно, необходимы орудия организации. (2) С великим трудом и великими жертвами человечество вырабатывало их.

(3) Первым таким орудием явилось слово. (4) Посредством слова организуется всякое сознательное сотрудничество людей. (5) Призыв к работе, в виде просьбы или приказания объединяющий сотрудников; распределение между ними ролей в труде; указание последовательности и связи их действий, ободрение к работе, концентрирующее их силы; предостережение там, где начинается несогласованность; остановка работы, перегруппировка, перемена направления усилий — всё это выполняется в словесной форме. (6) Гигантские коллективы создаются силою слова, гигантские коллективы управляются ею.

(7) Другое орудие, более сложное и тонкое, — это идея. (8) Идея всегда является организационной схемой, выступает ли в виде технического правила, или научного знания, или художественной концепции, выражена ли словами, или иными знаками, или образами искусства. (9) Идея техническая прямо и очевидно координирует трудовые усилия людей. (10) Научная идея делает то же самое лишь более косвенно и в более широком масштабе, как орудие высшего порядка, чему яркая иллюстрация — научная техника нашей эпохи. (11) Идея художественная служит живым средством сплочения коллектива в единстве восприятия, чувства, настроения, воспитывает человека для жизни в обществе, подготовляя организационные элементы коллектива, вводя их в его внутренний строй. (12) Древнее мышление смутно сознавало организационную роль идей, видя в них руководящие указания свыше; новейшее в большинстве случаев утратило и это сознание.

(13) Третье орудие — социальные нормы. (14) Все они — обычай, право, мораль, приличия — устанавливают и оформляют отношения людей в коллективе, закрепляют их связи. (15) И эти нормы конкретное сознание патриархальных времён понимало как заветы предков или повеления богов, фетишизированных родоначальников, устраивающих коллективную жизнь. (16) А новейшее отвлечённое мышление, не проникая в социально-организационную природу этих норм, искало их основ в душевных переживаниях отдельной личности.

(17) Откуда же человечество берёт такие орудия, как речь, идеи, нормы? (18) Не из внешней природы, как орудия материальные, а из своей собственной, — из своих активностей и переживаний, из своего опыта. (19) Всё это — продукты организации опыта, выполняемой человечеством в ходе тысячелетий.

(20) Слово — не пустой звук, а социальный кристалл представлений и стремлений, передаваемых в коллективе от человека к человеку; и таковы же другие, более сложные формы идеологии.

(По А. Богданову)

Богданов Александр Александрович (1873—1928) — русский учёный, врач, писатель.

(1)Скажу «Таня» — и распахнётся что-то... (2)Словно откроешь утром плотные шторы — и свет ворвётся в дом.

(3)С Таней мы знакомы с детского садика: ещё совсем крохами ходили в одну группу. (4)Но там я её не помню, а первое воспоминание такое. (5)Мы с папой гуляли в парке, и вдруг я услышал пронзительный, яркий крик: кто-то звал меня. (6)Оказывается, это какая-то девчонка меня окликала.

(7)Впервые меня так радостно звали. (8)Она махала рукой и даже слегка подпрыгивала от радости, держась за руку своего папы.

(9)Мой отец сказал:

- Да это же Таня, ты с ней вместе в садик ходил!

(10)Подумаешь, важность! (11)Стоит из-за этого так орать? (12)Даже при всём снисхождении к девчонкам мне показалась такая радость неприличной. (13)Хотя, конечно, и приятно...

-(14)Это он стесняется, — громко сказал мой папа, оправдывая мою сдержанность.

(15)С тех пор живёт в душе острое и яркое воспоминание: знойное лето, в сверкающих солнечных лучах горит поставленная на просвет сочная изумрудная листва... (16)Посредине аллеи словно взлетает девчонка в зелёном сиянии и мне рукою машет.

(17)С Таней мы попали в один класс и проучились вместе десять лет.(18)Но так ни разу толком и не поговорили. (19)Я посматривал на неё с таким чувством... (20)Словно знал про неё какую-то тайну: вспоминал, как она меня тогда в парке звала.

(21)Таня расцветала. (22)Большие, ясные глаза её сияли драгоценным карим цветом. (23)На щеке, у губы, у неё была родинка — очень милая, какая-то родная. (24)Родинка — смешное слово: будто бы Родина, только маленькая...

(25)Таня стала прекрасной гимнасткой, занимала первые места на соревнованиях в нашем городе. (26)Правда, я так ни разу и не удосужился сходить на её выступления...

(27)Я почему-то сразу зачислил Таню в категорию лучших девчонок: душевных, прекрасных, наделил её лучшими качествами — и потерял к ней всякий интерес. (28)В старших классах у меня возникли важные задачи: олимпиады по математике, подготовка в институт... (29)Потом я поступил в институт и на каникулах встречался с одноклассниками, видел Таню и даже как-то написал ей письмо.

(30)В ту встречу мы с ней почему-то заговорили о листьях на деревьях, и тогда я нашёл стихотворение японского поэта о прожилках на листьях, о том, как он с детства любил эти прожилки рисовать и вот теперь с удивлением разглядывает их в старости. (31)Мне показалось, что Тане это будет интересно, и я ей это стихотворение переписал...

(32)Потом я долго не приезжал домой, не видел её, только слышал, что она не выходит замуж, а все предложения отклоняет. (33)А потом вышла и работает сейчас тренером по гимнастике, маленьких девочек воспитывает в каком-то тихом городке.

(34)Сейчас я почему-то часто о ней вспоминаю. (З5)Однажды учительница нам сказала на классном часе:

- А сейчас перед вами выступит чемпионка нашего города по гимнастике...

(36)И выскочила из-за двери Таня в трико и начала куролесить между рядами: ходить колесом, делать стойку на руках, а под конец уселась у доски на шпагат — с гордо отставленной головой. (37)Осанка у неё всегда была прекрасной...

(38)А когда закончила скакать, отдышалась и запела песню — громко, ясно, высоким голосом, обводя всех своими драгоценными глазами. (39)Я подумал: Таня — настоящая красавица! (40)И отвёл глаза.

(41) Почему-то мне казалось, что это всё Таня делает специально для меня.

(42) Наверное, я страдал тогда манией величия, ведь я занимал первые места на олимпиадах по математике. (43)Теперь я знаю, что хорошие песни относятся очень лично к каждому:

Хоть та земля теплей,

А родина милей,

Милей — запомни, журавлёнок, это слово!

(44)Таня. (45)Так и осталась в детстве моём эта светлая тайна. (46)Почему она кричала так радостно тогда, когда увидела меня в парке?

(По Ю. Нечипоренко *)

* Юрий Дмитриевич Нечипоренко (род.в 1956 г.) — русский прозаик, арт-критик, художник, культуролог.

(1) Россия одарила нас бескрайними просторами, ширью уходящих равнин, вольно пронизываемых взором да ветром, зовущих в лёгкий, далёкий путь. (2) И просторы эти раскрыли наши души и дали им ширину, вольность и лёгкость, каких нет у других народов.

(3) Благодушен, лёгок и даровит русский человек: из ничего создаст чудесное: грубым топором — тонкий узор избяного украшения; из одной струны извлечёт и грусть, и удаль. (4) И не он сделает; а както «само выйдет», неожиданно и без напряжения; а потом вдруг бросит и забудет. (5) Не ценит русский человек своего дара; не умеет извлекать его из-под спуда, беспечное дитя вдохновения; не понимает, что талант без труда — соблазн и опасность. (6) Проживает свои дары, проматывает своё достояние, пропивает добро, катится вниз по линии наименьшего сопротивления. (7) Ищет лёгкости и не любит напряжения: развлечётся и забудет; выпашет землю и бросит; чтобы срубить одно дерево, погубит пять. (8) И земля у него «Божия», и лес у него «Божий»; а «Божье» — значит «ничьё»; и потому чужое ему не запретно. (9) Не справляется он хозяйственно с бременем природной щедрости. (10) И как нам быть в будущем с этим соблазном бесхозяйственности, беспечности и лени — об этом должны быть теперь все наши помыслы...

(11) Россия поставила нас лицом к лицу с природой, суровой и захватывающей, с глубокой зимой и раскалённым летом, с безнадёжною осенью и бурною, страстною весною. (12) Она погрузила нас в эти колебания, заставила нас жить их властью и глубиной. (13) Она дала нам почувствовать разлив вод, бездонность омутов, зной засухи, бурелом ветра, хаос метелей и смертные игры мороза. (14) И души наши глубоки, и научились во всём идти до конца и не бояться смерти.

(15) Не разрешена ещё проблема русского национального характера; ибо доселе он колеблется между слабохарактерностью и высшим героизмом. (16) Столетиями строили его монастырь и армия, государственная служба и семья. (17) И когда удавалось им их дело, то возникали дивные, величавые образы: русские подвижники, русские воины, претворявшие свой долг в живую преданность, в систему героических поступков. (18) А из этого рождалось ещё более высокое: священная традиция России — выступать в час опасности и беды добровольцем, отдающим своё достояние и жизнь за дело всенародное и отечественное...

(19) И ещё один дар дала нам наша Россия: это наш дивный, наш могучий, наш поющий язык.

(20) В нём вся она, — наша Россия. (21) В нём все дары её: и ширь неограниченных возможностей; и богатство звуков, и слов, и форм; и стихийность, и нежность; и простота, и размах, и парение; и мечтательность, и сила; и ясность, и красота. (22) Всё доступно нашему языку. (23) В нём гудение далёких колоколов и серебро ближних колокольчиков. (24) В нём ласковые шорохи и хрусты. (25) В нём травяные шелесты и вздохи. (26) В нём клёкот, и свист, и щебет птичий.

(27) В нём громы небесные и рыки звериные; и вихри зыбкие и плески чуть слышные. (28) В нём вся, поющая русская душа...

(29) Пока звучит он, в своей неописуемой музыкальности, в своей открытой чёткой, честной простоте, в своей скромности, в коей затаилась великая власть, в своём целомудрии, в своей ритмической гибкости, кажется, что это звучат сами именуемые предметы, знаменуя о самих себе и о том большем, что скрыто за ними.

(30) Это язык острой, режущей мысли. (31) Язык трепетного, рождающегося предчувствия. (32) Язык волевых решений и свершений. (33) Язык парения и пророчеств. (34) Язык неуловимых прозрачностей и вечных глаголов.

(35) Это язык зрелого самобытного национального характера. (36) И русский народ, создавший — этот язык, сам призван достигнуть душевно и духовно той высоты, на которую зовёт его — его язык...

(37) Горе нам, что не умели мы беречь наш язык и бережно растить его, — в его звучании, в его закономерной свободе, в его ритме, и в ризах его органически выросшего правописания. (38) Не любить его, не блюсти его, — значит не любить и не блюсти нашу Родину.

(39) А что есть человек без Родины? (40) Чем были бы мы, если бы кому-нибудь удалось оторвать нас от нашей России?

(41) А о Ней — говорить нельзя. (42) Она как живая тайна. (43) Ею можно жить, о Ней можно вздыхать. (44) Ей можно молиться...

(По И. Ильину)

Ильин Иван Александрович (1883—1954) — русский философ, писатель и публицист.

(1)Однажды я прочитал удивительную книгу. (2)В ней рассказывалось, как мальчик и девочка, Карик и Валя, забрались в лабораторию знакомого профессора и выпили какую-то вкусную розовую жидкость, которая пахла персиками. (З)Потом мальчик и девочка сели на подоконник, болтая ногами, и тут... (4)Всё вокруг них начало неудержимо расти, а сами Карик и Валя стали такими маленькими, что запросто уместились на спине стрекозы, которая как раз опустилась на подоконник. (5)Стрекоза унесла их в дремучие заросли на берегу ручья. (6)И началось путешествие двух человечков в зелёной стране, населённой удивительными «зверями» — муравьями, осами, бабочками, жуками. (7)Книга называлась «Приключения Карика и Вали». (8)Написал её прекрасный писатель Ян Ларри.

(9)Помню потом свои увлекательные мысленные странствия где-нибудь на лесной поляне. (10)Я лежал на животе прямо в чаще зелёных трав — травинки кололись, муравьи забирались под майку, отчаянно щекотали, кусали, в носу свербило от острого аромата цветов, трав, земли, а пылкое моё воображение следовало за каким-нибудь муравьём по узкой тропке среди толстенных травяных стволов, похожих на тропический бамбук.

(11)Я карабкался по толстым изогнутым лианам стеблей, пытаясь добраться до соблазнительных этих плодов, повисал на прохладных розоватых лопастях чашелистиков и наконец погружался в восхитительную, пахучую мякоть ягод, пачкаясь в алом липком соке...

(12)Потом, омывшись каплей росы, вскакивал на спину жука-жужелицы и, держась за острые края его ребристого, мутно блестящего панциря, мчался по неизвестным дорогам дремучих джунглей быстрее самого быстрого автомобиля...

(13)Я жил в дебрях какого-нибудь куста или в цветке, как Дюймовочка, летал на спине приручённой стрекозы над бескрайним океаном трав, как Карик и Валя...

(14)Ах, как жаль, что всё это только в воображении, как жаль!

(15)«Счастливая, невозвратимая пора — детство!» (16)Почему так быстро проходит оно? (17)Почему сами мы так легко и как будто даже охотно расстаёмся с ним? (18)3ачем? (19)Разве детская восторженность, внимательность, живость помешали бы нам заниматься «взрослыми» своими делами? (20)Не детской ли восторженностью,внимательностью, умением видеть и удивляться отличались многие величайшие учёные, писатели, художники, путешественники? (21)Они были выше удручающей, однообразной рутины так называемой взрослой жизни — это и помогло им совершать открытия, создавать художественные произведения, отправляться на исследования новых земель. (22) Стремление к сугубой материальности, беспрестанная оценка всего на свете с точки зрения утилитарной, сиюминутной, сплошь да рядом лишь экономической пользы не привели ли иных из нас к самой, может быть, страшной болезни двадцатого века — вещизму? (23)Вещизму со всеми вытекающими из этого печального явления последствиями: холодностью в отношениях друг с другом, неискренностью, бесчувствием, эгоизмом, забвением той необходимой истины, что люди всё-таки братья, что человек часть природы и что обращаться нам друг с другом, да и с природой, необходимо по-человечески...

(По Ю. Аракчееву *)

* Юрий Сергеевич Аракчеев (род. в 1939 г.) член Союза писателей и Союза фотохудожников России. Его статьи, рассказы, очерки и фотографии публиковались во многих газетах, журналах, книгах. Самыми известными из них являются: «Луна над пустыней», «Джунгли во дворе», «В Стране Синих Махаонов», «Путешествие в удивительный мир». Ю. Аракчеев является также автором около десятка книжек для самых маленьких в издательстве «Малыш»: «Часы», «Чудеса из глины», «Синеокая Ока» и др.

(1)Глянец — это хорошо продуманная машина для продажи глупым богатым людям дорогих вещей. (2)А дорогие вещи и производятся для того, чтобы их купили глупые богатые люди; даже не глупые, а просто по разным причинам озабоченные статусом. (З)Такая буржуазия в классическом понимании, для которой статус важнее истинного существования: костюм важнее человека, внешность важнее внутренности...

(4)Например, в гламурных журналах нельзя работать полным; сотрудники должны иметь хорошую фигуру, то есть своим существованием подтверждать, что мир гламура существует: вот он.

(5)А толстого человека просто нельзя показывать: его в гламуре нет. (6)Хотя вот если бы энное количество богатых женщин были толстыми, гламур бы подвинулся, он бы их учёл. (7)А так существуют придуманные образы — прокрустово ложе: ни длинней, ни короче. (8)А остальных как бы нет.

(9)3адача глянца — сперва невротизировать, пристыдить, указать, где находится тот позорный столб, к которому тебя выведут, если ты не будешь соответствовать; потом — предложить им идеальные модели всего, и наступит счастье. (10)То есть они говорят, что тебе наступит счастье, если ты выполнишь определённые финансовые условия, по сути.

(11)Все эти покупки, которые гламур предлагает, ориентированы на женщин. (12)А там, в этом мире крутизны, мужчина, достигнув определенного статусного уровня, заводит себе очень молодую жену — не потому, что он ее полюбил, а потому, что это круто — иметь такую, причем выбранную по определённому типу: они же все одинаковые. (13)И он её предъявляет миру и на ней держит свои бриллианты.

(14)Вот очень богатые люди, если с ними разговаривать, в конце концов признаются: вы не понимаете, зарабатывание денег — самоцель, остановиться невозможно. (15)Адреналин такой. (16)И побочный продукт этой их страсти — он создаёт города, заводы, качает нефть, даёт рабочие места... (17)Они-то о себе думают, естественно, а не о том, как бы им города построить; и вот в этой вечной борьбе за статус и самок они и существуют, а остальное — побочная продукция.

(18)Но этот мир, чтобы существовать, должен быть чем-то обеспечен; и вот вокруг него лепятся самые разные структуры.

(19)Гламур — одна из таких структур.

(20)Только очень сильные личности могут ставить себе другие цели. (21)То есть им не важно, во что они одеты, какая у них жена — да провались она. (22)Они думают о каких-то глобальных вещах: о бессмертии при жизни или, наоборот, о славе после смерти; основать университет, построить больницу, облагодетельствовать таланты — просто потому, что хочется беречь искусство, строить больницы, а не весь дом себе золотом облепить. (23)Устраивать премии, конкурсы, музеи строить — да что угодно. (24)Ведь наука, медицина, образование, искусство — всё это страшно интересно.

(25)А у большинства из богатых людей нет интересов, которые лежат вот в этих отвлечённых областях. (26)Как подумаешь господи, это вот так расти, перестрелять конкурентов, обманывать, лизать сапоги власти забыть старушку-маму в деревне, выгнать жену, весь этот страшный путь на вершину - и вот тебе награда: в первом ряду смотреть «Золотой граммофон». (27)А потом в бентли и мерседесах ехать через нашу страшную неубранную Москву, со всякими, которые стоят рядом в своих ржавых жигулёнках, - туда, в теснины Рублёвки, с односторонним движением и унизительным сорокаминутным ожиданием на повороте, потому что там кто-то постарше проехать должен.

(28) У нас просто искажённая природа гламурного мира: разбогатевший - даже не знаю кто, крестьянин, пролетарий, мещанин? - он и не знает ничего лучше.

(Из интервью Татьяны Толстой *)

Татьяна Никитична Толстая (род. в 1951 г.) — один из самых известных писателей русской «новой волны», внучка А.Н. Толстого, публицист, телеведущая. Автор сборников рассказов «Сёстры», «Круг», «Лёгкие миры».

(1)И вот опять родные места встретили меня сдержанным шёпотом ольшаника. (2)Вдали показались ветхие крыши старой моей деревни, вот и дом с потрескавшимися углами. (3)По этим углам залезал я когда-то под крышу, неутомимый в своём стремлении к высоте, и смотрел на синие зубчатые леса, прятал в щелях витых кряжей нехитрые мальчишеские богатства.

(4)Из этой сосновой крепости, из этих удивительных ворот уходил я когда-то в большой и грозный мир, наивно поклявшись никогда не возвращаться, но чем дальше и быстрей уходил, тем яростней тянуло меня обратно.

(5)Старый дом наш заколочен. (6)Я ставлю поклажу на крыльцо соседки и ступаю в солнечное поле, размышляя о прошлом. (7)Детство вписалось в мою жизнь далёким нервным маревом, раскрасило будущее яркими мечтательными мазками. (8)В тот день, когда я уходил из дому, так же, как и сегодня, вызванивали полевые кузнечики, так же лениво парил надо мной ястреб, и только сердце было молодым и не верящим в обратную дорогу.

(9)И вот опять уводит меня в лесную чащобу узкая тропинка, и снова слушаю я шум летнего леса. (10)Снова торжественно и мудро шумит надо мной старинный хвойный бор, и нет ему до меня никакого дела. (11)И над бором висит в синеве солнце. (12)Оно щедро, стремительно и бесшумно сыплет в лохматую прохладу мхов свои золотые брызги, а над мхами, словно сморённые за пряжей старухи, дремлют смолистые ели. (13)Они глухо шепчут порой, как будто возмущаясь щедростью солнца, а может быть, собственным долголетием. (14)Под елями древний запах папоротника. (15)Я иду чёрной лошадиной тропой, на лицо липнут невидимые нити паутины, с детским беззащитным писком вьются передо мной комары, хотя кусают они совсем не по-детски. (16)Мой взгляд останавливается на красных, в белых крапинках, шапках мухоморов. (17)Потом вижу, как дятел, опершись на растопыренный хвост, колотит своим неутомимым носом сухую древесину. (18)В лицо мне хлещут ветки крушины, и вот уже я на сухом месте, и нога едет на скользких иглах. (19)Загудел в соснах ветер, и сосны отозвались беззащитным ропотом. (20)Мне кажется, что в их кронах вздыхает огромный богатырь-тугодум, который с наивностью младенца копит свою мощь не себе, а другим. (21)Под это добродушное дыхание, словно из древних веков, нечёткой белопарусной армадой выплывают облачные фрегаты.

(22)Мне кажется, что я слышу, как растёт на полях трава, я ощущаю каждую травинку, с маху сдёргиваю сапоги и босиком выбегаю на рыжий песчаный берег, снова стою над рекой и бросаю лесные шишки в синюю тугую воду, в эту прохладную русалочью постель, и смотрю, как расходятся и умирают водяные круги.

(23)Я сажусь у тёплого стога возле берёз, и мне чудится в их шелесте укор вечных свидетельниц человеческого горя и радости. (24)Веками роднились с нами эти деревья, дарили нашим предкам скрипучие лапти и жаркую, бездымную лучину, растили пахучие веники, розги, полозья, копили певучесть для пастушьих рожков.

(25)Я выхожу на зелёный откос и гляжу туда, где ещё совсем недавно было так много деревень, а теперь белеют одни берёзы. (26)Нет, в здешних местах пожары не часты, и лет пятьсот уже не было нашествий. (27)Может быть, так оно и надо? (28)Исчезают деревни, а взамен рождаются весёлые шумные города. (29)Я обнимаю родную землю, слышу теплоту родимой травы, и надо мной качаются купальницы с лютиками

(30)Шумят невдалеке сосны, шелестят берёзы. (31)Тихая моя родина, ты всё так же не даёшь мне стареть и врачуешь душу своей зелёной тишиной.

(По В.И. Белову*)

* Василий Иванович Белов (1932–2012) – советский и российский писатель, поэт и сценарист, один из крупнейших представителей «деревенской прозы».