Анализ текста

(1)Нас увозили из Ленинграда через Ладожское озеро, когда машины уже не ехали по льду, а плыли по воде. (2)Приближалась весна, и лёд на озере быстро таял.

(З)Машины плывут по воде — дороги не видно, а что-то вроде реки, по которой не то едут, не то плывут машины. (4)Я сижу, прижавшись к маме, на каких-то мягких узлах. (5)Мы едем в машине с открытым кузовом у заднего борта. (6)Холодно, сыро, ветрено. (7)Нет сил даже плакать, наверное, всем страшно. (8)Лёд уже тонкий и в любую минуту может провалиться под тяжёлой машиной. (9)А в небе в любую минуту могут появиться немецкие самолёты и начать бомбить дорогу и лёд. (10)Страх сковывает и без того беспомощное тело. (11)Помню, что от этого жуткого страха хотелось вскочить и убежать всё равно куда, только бы не сидеть в этой безвыходной обречённости.

(12)Люди в машине ведут себя по-разному, и это бросается в глаза.

(13)3а свою короткую детскую жизнь я видела и перечувствовала тогда уже так много, что перестала быть ребёнком и стала малолетнею старухой... (14)Иногда мысли проваливаются словно в пропасть. (15)Я то ли засыпаю, то ли теряю сознание. (16)Потом сознание возвращается, и снова мысли идут по кругу: «Хлеба! Хлеба! Хлеба!» (17)Так невыносимо хочется есть.

(18)Сколько мы так страшно ехали, не знаю — казалось, бесконечно. (19)Когда меня сняли с машины и попытались поставить на ноги, это не получилось. (20)Ноги, видимо, затекли, коленки подкашивались, и я валилась на снег. (21)На руках меня отнесли в какое-то помещение. (22)Там было тепло. (23)Но хотелось только одного — есть, есть и есть, потому что сытость не наступала. (24)И сытость не наступит ещё очень и очень долго. (25)Всё же чувство забытого тепла навалилось на меня, и я спала, спала, спала... (26)Конечно, теперь, когда мне уже 16 лет и я пишу эти строки, я могу всё это осознать и найти нужные слова, чтобы выразить то своё состояние. (27)А тогда... (28)Моя детская Память хранит на своих полках очень многое, что невозможно забыть, невозможно не помнить. (29)Но не всё это будет востребовано жизнью, и потускнеют воспоминания и восприятия прошлого.

(З0)Но всё будет лежать до востребования и когда-нибудь пригодится. (31)Главное, какие ценности востребуются в моей взрослой жизни. (32)И пока помню, пока болею блокадой и военной памятью, сделаю эти наброски о страшном периоде моей маленькой жизни и жизни большой Страны, наброски о гибельной голодной жизни в моём Ленинграде, о страшной дороге по Ладожскому озеру, о том, что было после того, как нас посадили в поезд и мы с мамой поехали сначала в Горький, а потом навстречу Сталинградской битве... (ЗЗ)Наброски о том, как калечили людей нравственно и психически голод и война...

(34)Зачем я всё это пишу через пять лет после Победы? (35)Пишу для себя, для Памяти, пока ещё помню мелочи и детали событий.

(36)Пишу, чтобы выплеснуть на бумагу мою непроходящую боль от того, что нас, несмышлёнышей, бросили под откосом, раненых и больных, взрослые люди, когда нас отправляли обратно в Ленинград после кошмара Демянска и Лычкова, что в одиночестве пришлось осиливать мучительный голод зимы 1941 — 1942 гг., потому что мама была на казарменном положении, что в моей маленькой жизни был Сталинград и госпиталь с огромными человеческими страданиями.

(37)У меня много причин, и может быть, когда я поделюсь своей болью с бумагой, мне станет легче. (38)А ещё и потому, что, когда у нас собираются сослуживцы отца и вспоминают войну, мне так хочется выкрикнуть: (39)«А знаете ли вы, что выпало на долю ваших семей, ваших детей в Ленинграде? (40)В Сталинграде? (41)В других местах, где шла война, где были бои?» (42)Но с нашей Памятью не считаются. (43)Вот и пусть эта моя горькая Память тихонечко лежит среди моих книг и тетрадей. (44)Пусть лежит, и может быть, кто-нибудь когда-нибудь найдёт в выброшенном хламе эту тетрадь и узнает, как мы жили и выжили в войну, и пусть это будет неравнодушный человек. (45)Мои беды и страдания — это мои, до которых никому нет дела. (46)У кого-то, может, было куда хуже. (47)Да и наверняка хуже, иначе люди бы не умирали. (48)Но и мне с лихвой хватило этого и хватит на всю оставшуюся жизнь. (49)Забудутся какие-то мелочи, но тот страх голода, бомбёжек, обстрелов, страдания раненых в госпитале, смерть Даниловны и её помощь и тёти Ксении не забудутся никогда.

(По Л. Пожедаевой *)

* Людмила Васильевна Пожедаева (род. в 1934 г.), будучи школьницей, в 16 лет написала мемуары о том, как в 7 лет оказалась в адском хаосе Великой Отечественной войны — в ужасе, голоде, холоде блокады Ленинграда. Её книга «Война, блокада, я и другие... Мемуары ребёнка войны» о том, как 900 дней и ночей город и люди, живые и мёртвые, вопреки всему противостояли голоду, разрушению, смерти.

(1)Семи-восьмилетним мальчишкой я увлекался «Тремя мушкетёрами» Дюма. (2)Пухлый том с волнующей эмблемой в виде мушкетёрского плаща, скрещенных шпаг и широкополой шляпы — первая книга, которую я сам прочитал. (3)Я уже знал многих писателей: Диккенса, Скотта, Купера. (4)Их читала мне мама. (5)Я любил эти чтения вслух, но глубокая прелесть книг, когда прочитанное так сплетается с самой жизнью, что уж не знаешь, где жизнь, а где вымысел, открылась мне впервые, когда я сам прочитал «Трёх мушкетёров».

(6)У меня было три закадычных друга. (7) Мама подала мне мысль превратить друзей в мушкетёров и пережить с ними наново историю любимых героев.

(8)Со временем игра наша приобрела чёткую форму, хотя мы никогда не разыгрывали сцен из романов Дюма: ни погони за бриллиантовыми подвесками, ни завтрака на бастионе Сен-Жерве, ни расправы над миледи. (9)Не придумывали мы и своих собственных с завершённой интригой сцен. (10)Наша игра была лишена всякой театральности. (11)Быть может, это объясняется тем, что нас увлекал в этой игре не сюжет, а та атмосфера тесной дружбы, которая ежеминутно могла быть подтверждена ударом шпаги, дружбы, полной самопожертвования и бескорыстия, дружбы, в которой четыре человека ощущали себя, как одного, и четыре сердца, как одно сердце.

(12)...Последующие годы мы виделись значительно реже, чем в пору детства. (13)Наши жизненные пути разошлись, у каждого появились свои интересы, свои надежды, а порой и тревоги, о которых не расскажешь даже самому близкому другу. (14)Но это не значит, что ослабли связующие нас нити. (15)Каждое более или менее значительное событие в жизни одного из нас как-то само собой собирало всех вместе.

(16)В последний раз мы встретились 22 июня 1941 года. (17)Мы знали, что это будет последняя наша встреча, и молчали. (18)Тень вечности скользнула над нашим столом. (19)У Бориса детски дрожали пухлые губы. (20)Павел опустил голову, он мог многого добиться в жизни, но, беспощадный к себе, он не ждал пощады от судьбы.

(21)О судьбе своих товарищей я узнал, вернувшись после контузии зимой сорок третьего года в Москву.

(22)Дома меня ждало письмо от Бориса. (23)Он писал: (24)«Я стал такой злой и упрямый, а мне всё злости мало. (25)Хочу знать всё про вас: кто живой, а кто пал от руки фашистов, чтоб и за эти жизни взять с них ответ». (26)Я написал Борису, что знал.

(27)Павел пал в боях за Москву. (28)Его имя значилось в коротенькой заметке Информбюро. (29)Там сообщалось об упорном бое, разгоревшемся в селе Н. между группой советских бойцов во главе с младшим лейтенантом Аршанским и ротой немецких автоматчиков. (30)Советские воины, отрезанные от своей части, засели в здании сельсовета и в течение нескольких часов отражали атаки немцев.

(31)В конце концов немцам удалось поджечь деревянное строение.

(32)Советские воины предпочли погибнуть в огне, нежели сдаться в плен.

(33)Заметка была написана в обычном тоне: кратко, сухо, без подробностей. (34)Но я, для которого младший лейтенант Аршанский был соратником по Чистопрудным боям, очень хорошо представил, как всё это происходило. (35)Да, вот о таких, как Павел, разбился характер новоявленных тевтонов.

(36)О судьбе Коли я узнал несколько позже. (37)Оказалось, он никогда не был на Волховском фронте. (38)Он погиб у Ильменя. (39)В один из московских госпиталей прибыл его товарищ, однокашник, который был с ним в последнем бою. (40)И последнее, что он видел, перед тем как его ранили, был Николай, тащивший на спине раненого товарища.

(41)Мать Николая, пришедшая вместе со мной в госпиталь, спросила почему-то раненого, видел ли он лицо Николая в этот момент. (42)Нет, сказал тот, товарищ, которого тащил Николай, был очень велик и грузен. (43)Коля так согнулся под тяжестью его тела, что лицом едва не касался снега.

(44)Коля был маленьким и тщедушным. (45)Я помню: сумка с провизией или туго набитый ученический портфель казались ему немалой тяжестью, и он поминутно перекладывал ношу из руки в руку. (46)Я бы нисколько не удивился, услышав о самом невероятном его подвиге.

(47)Его беспечной дерзости хватило бы на любое отважное деяние.

(48)Но рассказ раненого поразил меня: то, что сделал Николай, было сверх его физической силы.

(49)Иначе сложилась судьба Бориса. (50)Он прошёл до конца весь беспримерный путь русского солдата. (51)Убитый под Ельней, он воскрес под Молодечно. (52)Он брал Варшаву и, оплаканный матерью в дни штурма Кёнигсберга, прислал ей весть из-под Кюстрина.

(53)Четырежды раненный, дважды контуженный, дважды объявленный погибшим, он брал Берлин, и не его вина, если он не был в числе тех, кто поднял знамя над горящим рейхстагом.

(По Ю. Нагибину *)

* Нагибин Юрий Маркович (1920—1994) — русский писатель-прозаик, журналист и сценарист. Учился на сценарном факультете ВГИКа. Печатается с 1940 года. Участник Великой Отечественной войны. В книгах Нагибина — картины войны и труда, воспоминания детства и зарубежные встречи, судьбы современников, людей русского искусства. Его произведения отмечены драматичностью конфликтов, лирическим мировосприятием, точностью деталей. Сочинения Юрия Нагибина переведены на многие иностранные языки.

(1)Лепестинья смахивает прозрачные слёзы, мне хочется пожалеть её, но она не позволяет этого и сама себя не жалеет, улыбается извинительно, шагает дальше по тропинке памяти и время от времени говорит очень важное для меня и для себя.

— (2)Ну ладно, тогда голодуха, тяжёлое время, сироты понятно откуда брались, а теперь-то, теперь?

(3)И я как бы выплывала из Лепестиньиной жизни в свою, и ко мне будто бы подбегали шепелявая Зина Пермякова — поёт «Очи чёрные, очи страстные», жалельщица моя Анечка Невзорова, тёзка полководца Саша Суворов, Коля Урванцев, уснувший после приступа боли у меня на коленях, брат и сестра Миша и Зоя Тузиковы, которых ни за что нельзя разлучать, и Женечка Андронова, и Костя Морозов, и Лёня Савич, и все-все-все.

(4)Простой Лепестиньин вопрос, который она повторяла то и дело, вызывал во мне смутную, необъяснимую тоску. (5)Ведь я знала ответ на этот вопрос, про каждого из ребят могла сказать, по какой причине остался он один. (6)А вот про всех сразу не могла, нет, не могла твёрдо и уверенно ответить, что дело обстоит так-то и так-то. (7)Что суть проблемы кроется в том-то и том-то.

(8)Тогда — голод, тогда — трудности, тогда — война. (9)Но теперь-то? (10)Не голод, не война. (11)Нетрудно, в общем, жить. (12)И что? (13)Дети без родителей — вот они, у меня за плечом. (14)И я еду вызнавать подробности.

(15)Выяснять, как и чем мы должны помочь. (16)Мы не матери и отцы, а всего только учителя.

(17)Вопрос Лепестиньин правомерен, да, правомерен. (18)Мне понятно, почему Дзержинский, воевавший с бандитами и врагами, занялся беспризорниками. (19)Понятна слава Макаренко с его колонией. (20)Понятно сиротство страшной войны, когда я ещё даже не родилась, — это мне всё понятно.

(21)Непонятно, почему сироты есть теперь.

(22)Катастрофы, беды, смерти — это осознать можно, без них мира нет.

(23)Но сиротство — оно непостижимо, потому что так просто: детям — всем детям! — нужны родители. (24)Если даже их нет.

— (25)Хочу посмотреть нынешний детдом, — отвлекалась от своего рассказа Лепестинья. — (26)Небось, совсем другое дело! (27)И вдруг сказала: «Всю жизнь ребёночка иметь хотела, да Бог не дал! (28)А кому не надо — даёт!» (29)Толкнула меня легонько локтем. — (30)Отдай-ка мне одного, а, девка?

(31)Замечали ли вы, что порой совершенно непонятным образом, неизвестно как и почему вы предполагаете дальнейший ход событий, и события поворачиваются именно так, как вы думали. (32)Человек говорит слова, которые вы от него ждёте. (ЗЗ)Или вы входите в дом и встречаете там обстановку, которая когда-то именно такой вам и представлялась.

(34)Отчего это? (35)Почему? (36)Может, и впрямь в воздухе движутся какие-то волны, передающие не только знания, но и чувства, мысли, даже намерения? (37)И есть что-то таинственное в передвижении этих частиц, преодолевающих не только расстояние, но и время.

(По А. Лиханову*)

* Альберт Анатольевич Лиханов (род. в 1935 г.) — детский и юношеский писатель, президент Международной ассоциации детских фондов, директор Научно-исследовательского института детства.

(1)Деньги — это средство распределения материальных благ по труду, а отнюдь не цель существования, не основа престижа и влиятельности личности.

(2)Однако при всей служебности своей роли деньги постоянно присутствуют в наших взаимоотношениях, и вопросы, связанные с деньгами, представляют широкое поле для формирования таких качеств, как честность, благородство, скромность, деликатность, обязательность. (3)Кроме того, воспитание правильного взгляда на роль денег состоит в том, чтобы внушить детям их истинное значение, показать их действительное место в ряду основных жизненных ценностей: познания, творческого труда, духовного и интеллектуального общения. (4)Наверное, именно поэтому сегодня родителей очень волнуют вопросы влияния семьи на отношение к материальным ценностям, к деньгам. (5)Что должна и что может сделать семья, для того чтобы предотвратить в детях проявления мещанского своекорыстия, собственничества, «вещизма»? (6)Что должна и что может сделать семья для того, чтобы дети, которые растут в материальном достатке, в окружении множества добротных и красивых вещей, не оказались у них в духовном плену?

(7)Сначала никто в семье не придал значения тому, что маленькая Алёнка на просьбу: «Дай мне игрушку», — неизменно отвечала решительным отказом, энергично прижимая к груди погремушку или резиновую зверушку. (8)Вскоре характер Алёнки стал вызывать некоторое беспокойство: у неё стали постоянно возникать ссоры с детьми из-за игрушек.

(9)Снисходительные знакомые деликатно успокаивали встревоженных родителей: «Бросьте, это же ребенок! (10)Обычная детская жадность. (11)Не стоит волноваться».

(12)Существует сомнительная теория, которая так называемую детскую жадность относит к категории естественных, чуть ли не обязательных возрастных особенностей. (13)Действительно, немало «маленьких жадин» вырастают вполне нормальными, даже добрыми людьми. (14)Под влиянием воспитания и среды, иногда и без специального родительского «прицела» в формирующемся характере берут верх положительные черты — доброта, щедрость. (15)Но так происходит далеко не всегда. (16)Большие жадины вырастают, как правило, из маленьких жадин.

(17)Алёниной жадности решено было объявить войну — войну бескровную и «безнервную». (18)Да, у Алёны не было перед глазами дурных примеров, в своих близких она не могла наблюдать ни мелочности, ни своекорыстия. (19)Но, видно, нужны были более наглядные примеры доброты и не шутливые, а серьёзные объяснения.

(20)Теперь в семье как можно чаще старались оказывать друг другу знаки внимания подарками, причём с Алёной часто обсуждали предстоящий подарок родным или знакомым. (21)Старались, чтобы девочка видела, как близкие легко, с удовольствием уступают друг другу даже то, что хотелось взять себе. (22)Купила бабушка блузку, прикинула — и по размеру подходит, и к лицу хорошо. (23)А вечером предложила невестке, которой эта блузка подошла больше. (24)В другой раз мама пришла в новой косынке, но приложила к бабушкиному пальто, увидела, как косынка удачно подходит, да и подарила бабушке.

(25)Может быть, кто-нибудь пренебрежительно отзовётся: «Театр!» (26)Но что из того, что театр? (27)Где сказано, что в семейном воспитании «театр» — менее достойное средство, чем «лекторий»? (28)Важно, чтобы «пьеса» имела благородное содержание.

(29)Довольно скоро стало понятно: Алёна перестала быть «зрителем».

(30)Выносила во двор даже самых высокопоставленных представителей кукольного общества и нарядную коляску на толстых шинах. (31)Даже дольками шоколада уже делилась автоматически. (32)Из новенького набора для вышивания с готовностью «выдавала» маме или бабушке моток ниток какого-нибудь особенного, на ту пору дефицитного тона. (33)Из своей богатейшей коллекции лоскутков отдавала на отделку или починку весьма ценные экспонаты.

(34)Когда Алёна пришла в школу, она оказалась одной из тех, кто первым готов поделиться ручкой, ластиком, тетрадкой. (35)Она больше не была жадиной.

(36)Уже не раз отмечалось, что в ответ на вопрос социологов и педагогов: «Какие качества вы стараетесь воспитать в детях?» — родители называют мужество, трудолюбие, волю, честность и гораздо реже — доброту. (37)Впрочем, в последнее время о доброте стали вспоминать чаще — о доброте, которая противостоит злобе, холодности, жестокости. (38)Но у слова «добрый» есть ещё и другой смысл: «нежадный, щедрый». (39)Самый обыкновенный и тоже очень нужный для жизни смысл.

(По Г. Л. Могилевской*)

* Галина Львовна Могилевская — современный публицист, автор популярной брошюры «Дети и деньги».

(1)Я никогда не называл свою мать матерью, мамой. (2)У меня для неё было другое слово — мамочка. (З)Даже став большим, я не мог изменить этому слову. (4)Я пытался называть её «мама», но с губ помимо моей воли слетало всё то же ласковое, детское — «мамочка». (5)У меня отросли усы, появился бас. (6)Я стеснялся этого слова и на людях произносил его чуть слышно.

(7)Последний раз я произнёс его на мокрой от дождя платформе, у красной солдатской теплушки, в давке, под звуки тревожных гудков паровоза, под крик команды «По вагонам!». (8)Я не знал, что навсегда прощаюсь с матерью. (9)Не знал, что с матерью вообще можно проститься навсегда. (10)Я шептал «мамочка» ей на ухо и, чтобы никто не видел моих мужских слёз, вытирал их о её волосы... (11)Но когда теплушка тронулась — не выдержал. (12)Забыл, что я мужчина, солдат, забыл, что вокруг люди, множество людей, и сквозь грохот колёс, сквозь бьющий в глаза ветер закричал.

(13)— Мамочка! (14)Мамочка...

(15)Но она уже не слышала.

(16)На фронте мы всегда были голодны. (17)Нам всегда было холодно. (18)Только в бою у орудий забывали о голоде и холоде. (19)И ещё — когда получали из дома письма.

(20)Но было у писем из дома одно необычайное свойство, которое каждый открывал для себя и никому не признавался в своём открытии (21)В самые трудные минуты, когда казалось — всё кончено или кончится в следующее мгновение и нет уже ни одной зацепки за жизнь, мы находили в письмах из дома НЗ — неприкосновенный запас жизни. (22)Запаса хватало надолго, его берегли и растягивали, не надеясь пополнить его в скором времени.

(23)У меня не сохранились мамины письма. (24)Я не запомнил их наизусть, хотя перечитывал десятки раз. (25)Но в памяти жива картина жизни родного дома, которая возникала из маминых весточек.

(26)На ледяном ветру я видел её у печки с закрытыми глазами. (27)Это видение возникало ночью на посту. (28)У меня в кармане лежало письмо. (29)От него веяло далёким теплом, пахнувшим смолистыми дровами. (З0)Это родное тепло было сильнее ветра.

(31)Когда от мамы приходило письмо, не было ни бумаги, ни конверта с номером полевой почты, ни строчек. (32)Был мамин голос. (33)Я слышал его даже в грохоте орудий. (34)Дым землянки касался щеки, как дым родного дома.

(35)Под Новый год я увидел у себя дома ёлку. (З6)Мама подробно рассказывала в письме о ёлке. (37)Оказывается, в шкафу случайно нашлись ёлочные свечи. (38)Короткие, разноцветные, похожие на отточенные цветные карандаши. (39)Их зажгли, и с еловых веток по комнате разлился ни с чем не сравнимый аромат стеарина и хвои. (40)В комнате было темно, и только весёлые блуждающие огоньки замирали и разгорались, и тускло мерцали золочёные грецкие орехи.

(41)Старые часы идут и бьют полночь. (42)Сверчок, чудом поселившийся в городской квартире, работает на стрекочущей машинке.

(43)Ковш Большой Медведицы стоит на крыше дома, что напротив.

(44)Пахнет хлебом. (45)Тихо. (46)Ёлка погасла. (47)Печка горячая.

(48)Потом оказалось, что всё это было легендой, которую умирающая мама сочинила для меня в ледяном доме, где все стёкла были выбиты взрывной волной, а печки были мертвы и люди умирали от осколков. (49)И она писала, умирая. (50)Из ледяного блокадного города слала мне последние капли своего тепла, последние кровинки.

(51)А я поверил легенде. (52)Держался за неё — за свой НЗ, за свою резервную жизнь. (53)Был слишком молод, чтобы читать между строк. (54)Я читал сами строки, не замечая, что буквы кривые, потому что их выводила рука, лишённая сил, для которой перо было тяжёлым, как топор. (55)Мать писала эти письма, пока билось сердце...

(56)Я много знаю о подвигах женщин: выносивших с поля боя раненых бойцов, работавших за мужчин, отдававших свою кровь детям, идущих по сибирским трактам за своими мужьями. (57)Я никогда не думал, что всё это имеет отношение к моей матери. (58)К тихой, застенчивой, обыденной, озабоченной только тем, как прокормить нас, обуть, уберечь...

(59)Теперь я оглядываюсь на её жизнь и вижу: она прошла через всё это, но вижу это с опозданием. (60)Но я вижу. (61)Теперь я всё вижу и слышу.

(62)Прости меня, родная!

(По Ю. Яковлеву *)

* Юрий Яковлевич Яковлев (1922—1996) — русский прозаик, сценарист, журналист, автор книг для подростков. Участник Великой Отечественной войны. Основные темы прозы Юрия Яковлева — школьный быт, Великая Отечественная война, сценическое искусство, дружба между человеком и животным. Рассказы и повести: «Серёжкин сын», «Был настоящим трубачом», «У человека должна быть собака», «Воробьёв стекло не выбивал», «Кепка-невидимка» и сценарии игровых и анимационных фильмов: «Умка», «Умка ищет друга», «Зимородок», «Был настоящим трубачом», «Верный друг Санчо», «У меня есть лев» и др.

(1)Говорят, что талантливый человек талантлив во всём. (2)Но главное качество такого человека — это любовь к людям и своему делу.

(3)В своей книге о С.Я. Маршаке, вышедшей в серии «Жизнь замечательных людей», Марк Гейзер подробно рассказывает о приходе поэта в литературу, и мы узнаём, что начинал Маршак со стихов, которые вызвали восторженные отзывы Стасова, сразу же взявшего юного поэта под опеку, а также Горького, Шаляпина и других выдающихся мастеров. (4)Ахматова, например, позднее признавалась Самуилу Яковлевичу, что без его «Книги Руфи», вышедшей ещё в 1909 году, не было бы её «Лотовой жены» и некоторых других стихов.

(5)В жизни Маршака случалось такое, что ему угрожала реальная опасность.

(6)Вот хотя бы история с разгромом маршаковской редакции Детиздата, когда были арестованы многие её сотрудники и авторы. (7)Годы спустя в деле одного из репрессированных тогда детиздатовцев нашли ордер на арест самого Самуила Яковлевича. (8)Спасло его то, что он вовремя уехал из Ленинграда...

(9)Откуда же взялся детский классик Маршак, восхищавший таких больших и очень разных писателей, как М. Горький, В. Маяковский, М. Цветаева, К. Чуковский? (10)Всемирно известный переводчик, выигрывавший творческие «дуэли» у самых выдающихся мастеров? (11)Замечательный педагог, воспитатель юных, да и не юных поэтов?

(12)Главное, наверное, было в его любви — к людям, к литературе и прежде всего к детям. (13)А знаменитые маршаковские беседы с чем-то заинтересовавшими его людьми (чаще всего с литераторами) — восторженными откликами о них полны воспоминания о Самуиле Яковлевиче?..

(14)Одну из самых сильных, впечатляющих страниц в творческой биографии Маршака приоткрыл Борис Полевой, в ту пору — главный редактор журнала «Юность». (15)Он уже слышал, что Маршак еле жив, что врачи борются даже не за дни, а за часы его жизни... (16)И вдруг звонок у него в редакции: «С вами хочет говорить Самуил Яковлевич». (17)Полевой сначала не поверил.

(18)«И тут я слышу то, — вспоминает он, — что сразу убеждает меня, что я говорю с настоящим Маршаком, с поэтом, находящимся при смерти:

— (19)Голубчик мой, вы, наверное, слышали, я ослеп. (20)Ничего не вижу.

(21)Но гранки мне прочли. (22)Поверьте, там есть серьёзные огрехи. (23)Нет-нет, не ваши, а мои огрехи... (24)Гранки перед вами? (25)Найдите страничку такую-то. (26)Нашли? (27)Возьмите карандашик, я вам продиктую поправку.

(28)Мне становится страшно.

— (29)Самуил Яковлевич, я к вам заеду. (З0)Журнал потерпит.

— (31)Нет, нет, нет, это мы с вами можем потерпеть, а журнал терпеть не может. (32)У нас миллион читателей, им надо вовремя доставлять журнал. (33)Записывайте. — (34)Это звучит уже как приказ».

(35)Полевой решил, что худшее для Маршака уже позади. (36)Не может же человек на смертном одре держать корректуру!

(37)Но Маршак — мог! (38)И уже через день после этого разговора Полевой услышал, что Самуила Яковлевича нет в живых...

(По С. Сивоконю*)

* Сергей Иванович Сивоконь (род. в 1933 г.) — русский литературный критик и литературовед, специалист по детской литературе.

(1)Отгорело жаркое летичко. (2)Хлопотливая осень пожаловала и ну ветрами сдувать зелёное платье с берёз, семена из них вымолачивать да в сырую землю хоронить.

(3)Отсеялась осень, поприкрыла жёлтым листом берёзовые семена, зиму кликать стала. (4)А пока суд да дело, крапива с репейником тоже о своём роде-племени заботились. (5)Тоже под листвяное одеяло семена высеяли.

(6) Пришла зима, застлала белым пухом холодную землю, оборонила семена от лютых морозов: (7)«Спите!»

(8)Проспали семена до тёплых весенних дней и пошли в рост. (9)Репейник испокон веков цепкий, разбойник, живёхонько вымахал. (10)Крепко уцепился за сырую землю. (11)Глубоко корни пустил. (12)Ну, а про Крапиву и говорить нечего. (13)Дай только ей, хапуге, волю, она и на крыше дома вырастет, бессовестная.

(14)Берёзовые семена тоже зелёную поросль дали. (15)Хоть и не ах какую — не выше лесного ландыша, — всё же росточки о три листочка поднялись. (16)Темновато им было в густом Репейнике, тесновато в Крапивнике, а что делать? (17)Надо расти. (18)На то им мать, старая Берёза, и жизнь дала.

(19)— Засыхали бы уж вы лучше! — говорит Крапива.

(20)— Всё равно сгниёте, — поддакивает ей Репейник.

(21)А Берёзки молчат, слушают да растут, сколько сил хватает.

(22)Тогда Гадюка своё ядовитое слово вставила. (23)Свою подлую змеиную мудрость стала выказывать:

(24)— Миром, дескать, те правят, которые жгут да жалят.

(25)И старая Жаба, которая тоже в крапивной тени от света пряталась, в угоду Змее подхалимно подквакнула:

(26)— Засыхайте, берёзовые недокормыши! (27)Короткая-то смерть лучше долгой бескормицы.

(28)Так оно и шло. (29)Их устрашали, а они росли. (30)В тесноте, в темноте, в обиде. (31)А годика так через три, через четыре Берёзки переросли Крапиву. (32)Пробившись к солнышку, они перестали слушать зловредные слова. (ЗЗ)Знали, что теперь никакой Крапиве, никакому Репейнику не закрыть от них света и не отнять соки земли.

(34)Шипи не шипи, квакай не квакай, а молодой Березняк растёт себе да растёт. (35)Много ли, мало ли лет прошло — зашелестела у всех на виду сильная Берёзовая Роща. (36)Густая. (37)Ровная. (38)3елёная. (39)Разговорчивая. (40)Дружная.

(41)Само собой, какая хорошая Роща ни будь, без Крапивы дело не обходится. (42)Росла в ней и Крапива. (43)И Репейник рос. (44)И Гадючки встречались. (45)Жабы, само собой, тоже не перевелись. (46)Что сделаешь? (47)Только никто, если не считать самых пропащих, слепых да жёлчных, не называл эту Рощу репейной, крапивной, хотя они и произрастали в Роще.

(48)Жабы да Змеи, само собой, иначе судили. (49)В свою чёрную дуду дудели. (50)Ну, так ведь на то и зовутся они мерзостным словом «гады». (51)Дальше Крапивы не видят, выше Репейника не глядят.

(По Е. Пермяку*)

*Пермяк Евгений Андреевич (1902—1982) — русский советский писатель. Окончил педагогический факультет Пермского университета. Автор сборников сказок и научно-популярных книг для детей и юношества («Кем быть?», «Дедушкина копилка», «От костра до котла», «Замок без ключа» и др.), в которых утверждается великое значение труда. Верен этой теме и в романах: «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони» и др. Книги Пермяка переведены на иностранные языки. Награждён 2 орденами, а также медалями.

(1)Семи-восьмилетним мальчишкой я увлекался «Тремя мушкетёрами» Дюма. (2)Пухлый том с волнующей эмблемой в виде мушкетёрского плаща, скрещенных шпаг и широкополой шляпы — первая книга, которую я сам прочитал. (3)Я уже знал многих писателей; Диккенса, Скотта, Купера. (4)Их читала мне мама. (5)Я любил эти чтения вслух, но глубокая прелесть книг, когда прочитанное так сплетается с самой жизнью, что уж не знаешь, где жизнь, а где вымысел, открылась мне впервые, когда я сам прочитал «Трёх мушкетёров».

(6)У меня было три закадычных друга. (7) Мама подала мне мысль превратить друзей в мушкетёров и пережить с ними заново историю любимых героев.

(8)Со временем игра наша приобрела чёткую форму, хотя мы никогда не разыгрывали сцен из романов Дюма; ни погони за бриллиантовыми подвесками, ни завтрака на бастионе Сен-Жерве, ни расправы над миледи. (9)Не придумывали мы и своих собственных с завершённой интригой сцен. (10)Наша игра была лишена всякой театральности. (11)Быть может, это объясняется тем, что нас увлекал в этой игре не сюжет, а та атмосфера тесной дружбы, которая ежеминутно могла быть подтверждена ударом шпаги, дружбы, полной самопожертвования и бескорыстия, дружбы, в которой четыре человека ощущали себя, как одного, и четыре сердца, как одно сердце.

(12)...Последующие годы мы виделись значительно реже, чем в пору детства. (13)Наши жизненные пути разошлись, у каждого появились свои интересы, свои надежды, а порой и тревоги, о которых не расскажешь даже самому близкому другу. (14)Но это не значит, что ослабли связующие нас нити. (15)Каждое более или менее значительное событие в жизни одного из нас как-то само собой собирало всех вместе.

(16)В последний раз мы встретились 22 июня 1941 года. (17)Мы знали, что это будет последняя наша встреча, и молчали. (18)Тень вечности скользнула над нашим столом. (19)У Бориса детски дрожали пухлые губы. (20)Павел опустил голову, он мог многого добиться в жизни, но, беспощадный к себе, он не ждал пощады от судьбы.

(21)О судьбе своих товарищей я узнал, вернувшись после контузии зимой сорок третьего года в Москву.

(22)Дома меня ждало письмо от Бориса. (23)Он писал: (24)«Я стал такой злой и упрямый, а мне всё злости мало. (25)Хочу знать всё про вас: кто живой, а кто пал от руки фашистов, чтоб и за эти жизни взять с них ответ». (26)Я написал Борису, что знал.

(27)Павел пал в боях за Москву. (28)Его имя значилось в коротенькой заметке Информбюро. (29)Там сообщалось об упорном бое, разгоревшемся в селе Н. между группой советских бойцов во главе с младшим лейтенантом Аршанским и ротой немецких автоматчиков. (З0)Советские воины, отрезанные от своей части, засели в здании сельсовета и в течение нескольких часов отражали атаки немцев. (31)В конце концов немцам удалось поджечь деревянное строение. (32)Советские воины предпочли погибнуть в огне, нежели сдаться в плен.

(ЗЗ)Заметка была написана в обычном тоне: кратко, сухо, без подробностей. (34)Но я, для которого младший лейтенант Аршанский был соратником по Чистопрудным боям, очень хорошо представил, как всё это происходило. (35)Да, вот о таких, как Павел, разбился характер новоявленных тевтонов.

(36)О судьбе Коли я узнал несколько позже. (37)Оказалось, он никогда не был на Волховском фронте. (38)Он погиб у Ильменя. (39) В один из московских госпиталей прибыл его товарищ, однокашник, который был с ним в последнем бою. (40)И последнее, что он видел, перед тем как его ранили, был Николай, тащивший на спине раненого товарища.

(41)Мать Николая, пришедшая вместе со мной в госпиталь, спросила почему-то раненого, видел ли он лицо Николая в этот момент. (42)Нет, сказал тот, товарищ, которого тащил Николай, был очень велик и грузен. (43)Коля так согнулся под тяжестью его тела, что лицом едва не касался снега.

(44)Коля был маленьким и тщедушным. (45)Я помню: сумка с провизией или туго набитый ученический портфель казались ему немалой тяжестью, и он поминутно перекладывал ношу из руки в руку. (46)Я бы нисколько не удивился, услышав о самом невероятном его подвиге. (47)Его беспечной дерзости хватило бы на любое отважное деяние. (48)Но рассказ раненого поразил меня: то, что сделал Николай, было сверх его физической силы.

(49)Иначе сложилась судьба Бориса. (50)Он прошёл до конца весь беспримерный путь русского солдата. (51)Убитый под Ельней, он воскрес под Молодечно. (52)Он брал Варшаву и, оплаканный матерью в дни штурма Кёнигсберга, прислал ей весть из-под Кюстрина. (53)Четырежды раненный, дважды контуженный, дваждыобъявленный погибшим, он брал Берлин, и не его вина, если он не был в числе тех, кто поднял знамя над горящим рейхстагом.

(По Ю. Нагибину *)

(1)Детство у меня было замечательным. (2)В детстве не было денег, не было интересной работы, но всё это — дело наживное. (З)Зато в детстве были отец и мать.

(4)В нашей семье всегда царил отец со своим непререкаемым авторитетом. (5)В мальчишеских играх не было места матери. (6)Конечно, без её завтраков, обедов и ужинов я не мог бы жить, но это было так обыденно, что и незаметно... (7)Нежности не были приняты в нашей семье. (8)Мы не целовали маму перед сном и не говорили в порыве чувств:

- Я тебя люблю...

(9)Сказал ли я ей это хотя бы раз? (10)Жизнь была так заполнена важными делами, что не оставалось места обычным: забежал домой на минутку, перекусил — и опять туда, где друзья, игры и страсти. (11)На девяносто процентов я состоял из маминых забот, но не замечал их, как не чувствуем мы и совсем не видим воздуха, которым дышим.

(12)Мы с мамой жили рядом, но словно в разных мирах. (13)Эти миры соприкоснулись лишь однажды, когда случилась история, оказавшаяся интереснее всех приключений и затей: игры в футбол, стрельбы из самопала и запусков ракет.

(14)Обычно мама проводила время у плиты, в ванной или на диване — за чтением книг, помню, плакала над «Бедными людьми» Достоевского. (15)Но иногда она вдруг вскакивала с дивана, полная энергии и готовая к подвигам. (16)Её манила деловая активность, мама была полна самых смелых бизнес-планов. (17)Она любила приговаривать: «Жили бедно — хватит!» (18)Но бизнес её обычно ограничивался мечтами и смехом.

(19) Она делилась с близкими своими планами, а те поднимали её на смех.

(20) И напрасно, потому что главное для автора проекта — уверенность в себе, а критика близких способна уничтожить ростки самых гениальных начинаний.

(21)И всё же однажды мама смогла увлечь меня своим планом.

(22)Речь шла о полёте на самолёте! (23)Мне отводилась роль помощника: утром она покупала на нашем базаре три ведра вишен, мы садились на самолёт и через полчаса уже оказывались в областном центре, где эти же вишни можно было продать с немалой выгодой! (24)Перспектива полетать на самолёте показалась мне столь заманчивой, что я решил поддержать маму наперекор всем сомнениям.

(25)В шесть часов утра мы, помогая друг другу, перекладывая вёдра с купленной вишней из руки в руку, дотащились до аэродрома. (26)На голом поле стоял вагончик и ночевала пара зелёных «кукурузников». (27)Мы забрались в брюхо самолётика, поставили под ноги вёдра и после короткого разбега с ужасным тарахтеньем взмыли в воздух. (28)Не поднимались мы выше облаков, но и от той высоты в пару сотен метров, на которой проходил полёт, дух захватило. (29)3елёная земля висела под нами, округлившись по краям и покачиваясь из стороны в сторону, как огромная ёлочная игрушка — шар на ниточке. (З0)Под нами бежали поля и луга до тех пор, пока мы не увидели внизу трубы и дома большого города. (31)Со свистом в ушах, держа в трясущихся руках вёдра вишен, ступили мы на бетонное поле аэродрома.

(32)Конец нашего бизнес-проекта был бесславным: оказалось, что здесь на центральном рынке вишни идут по той же цене, что и на нашем базаре. (ЗЗ)Сейчас мне кажется, что это было самое удачное мамино предприятие, самое удачное начинание: деньги, вложенные в этот проект, обратились в чувства. (34)Нас с мамой связало дело, в котором соприкоснулись миры взрослых и детей и благодаря которому я могу сейчас ощутить её характер в своём: я так же люблю читать и мечтать о великих делах, а потом так же вскакиваю и отправляюсь штурмовать небо в поисках лучшей доли на рынке нынешнего дня. (35)Разве что вишней не торгую...

(36)Но понимать это я стал только сейчас, повзрослев. (37)Когда я вспоминаю эту историю, меня охватывает желание оказаться в детстве, найти там маму и сказать ей то, чего никогда не говорил, что не было принято говорить у нас в семье, но что подразумевалось, как воздух вокруг нас: - Спасибо, мама, я тебя люблю.

(38)Теперь я могу сказать это только во сне, и, поднимаясь вверх, как на «кукурузнике», я опять вижу под собою землю, которая покачивается и закругляется по краям... (39)Рядом со мной мама, мы обмениваемся взглядами. (40)Мы летим на самолёте, мы полны радужных планов. (41)На двоих у нас три ведра небесных вишен.

(По Ю. Нечипоренко *)

* Юрий Дмитриевич Нечипоренко (род. в 1956 г.) — русский прозаик, арт-критик, художник, культуролог.

(1)Что же руководит миром и всеми нами? (2)Может быть, это раскалённая бездна звезды в центре Вселенной или ослепительная чернота, поглощающая в утробе своей расплавленные тела созвездий и целые галактики? (З)Может быть, именно эта наивысшая власть даёт законы мировому движению, определяет все начала и концы, жизнь и смерть, вращение Земли, рождение и гибель человечества, подобно тому, как земная природа создаёт в лесах муравейники и предопределяет их последнюю секунду, уже в самое рождение вкладывая срок конечный?

(4)Немыслимо представить бесконечное пространство Вселенной: огнедышащие ураганы, протуберанцы солнечных кипений, испепеляющих всё в страшном гигантском вихре, вспышки взрывающихся звёзд, ливни огненной карусели, и где-то среди таинственной тьмы, на каком-то пересечении космических осей координат летит, вращается слабая пылинка — Земля, которой наивысшая сила великого мироустройства сообщила определённую энергию, задачу и срок существования согласно общим законам вселенского механизма.

(5)Невозможно согласиться, что в её рождении уже заложен последний миг прощания, что смерть — нерасторжимая уже тень жизни, неразлучный её спутник в солнечные дни радости, любви, молодости, успеха, и чем ближе к закату, тем длиннее и заметнее роковая тень.

(6)Вечность — это бесконечное время, и вместе с тем нет времени у вечности.

(7)Если долголетие Земли — лишь мгновение микроскопической крупицы мировой энергии, то жизнь человека — мгновение наикратчайшего мгновения.

(8)26 января 1976 года в северном полушарии неба взорвалась звезда размером с наше Солнце, и загадочный гигантский взрыв продлился всего сорок минут, выплеснув в пространство такое количество энергии, которой хватило бы Земле и нам, грешным, на миллиард лет.

(9)Никому не известно, с чем был связан этот взрыв — со смертью или рождением новой звезды, или, может быть, агония стала рождением, или, может быть, было непостижимое высвобождение ядерной энергии, гибель звезды, её превращение в чёрную дыру, необычайной плотности небесное тело, которому в предназначенный миг тоже суждено взорваться и умереть, смертью своей образуя совсем уж загадочную белую дыру.

(10)Кто точно ответит, каким законам, каким силам Вселенной подчинена стихия и эволюция, периоды жизни и час смерти, рычаги превращения жизни в смерть и смерти в жизнь?

(11)Едва ли мы сможем объяснить, почему человеку дан срок не девятьсот лет, а семьдесят (по Библии), почему так молниеносна, быстротечна молодость и почему так длительна старость. (12)Мы не можем найти ответа и на то, что подчас добро и зло невозможно отъединить, как причину от следствия. (13)Как это ни горько, однако не стоит переоценивать понимание человеком своего места на Земле — большинству людей не дано познать смысл бытия, смысл собственной жизни. (14)Ведь нужно прожить весь данный тебе срок, чтобы иметь основания сказать, правильно ли ты жил. (15)Как иначе осмыслить это?

(16)Умозрительным построением возможностей и назидательных предопределений?

(17)Но человек не хочет согласиться с тем, что он только мизерная крупица пылинки-Земли, невидимая с космических высот, и, не познав себя, дерзостно уверен, что может постичь тайны, законы мироздания и, конечно, подчинить их повседневной пользе.

(18)3нает ли человек, что он обречён?.. (19)Беспокойная эта мысль лишь изредка мелькает в его сознании, он отстраняет её, он защищается, успокаивается надеждой — нет, роковое, неизбежное не случится завтра, ещё есть время, ещё есть десять лет, пять лет, два года, год, несколько месяцев...

(20)Он не хочет расставаться с жизнью, хотя она у большинства людей состоит не из великих страданий и великих радостей, а из запаха рабочего пота и простеньких плотских удовольствий. (21)При всём этом многие люди отделены друг от друга бездонными провалами, и только тоненькие жёрдочки любви и искусства, то и дело ломающиеся, соединяют их иногда.

(22)И всё же сознание человека, наделённого умом и воображением, вмещает и всю Вселенную, её ледяную жуть звёздных совершающихся таинств, и личную трагедию закономерной случайности рождения на свет и краткосрочности жизни. (23)Но и это почему- то не вызывает отчаяния, не придаёт его поступкам бессмысленной тщетности, подобно тому как не прекращают неутомимой деятельности и мудрые муравьи, озабоченные, видимо, одной полезной необходимостью её. (24)Человеку мнится, что он обладает наивысшей властью на Земле, и поэтому он убеждён, что бессмертен. (25)Он надолго не задумывается о том, что лето сменяется осенью, молодость — старостью и даже ярчайшие звёзды гаснут. (26)В его убеждённости — пружины движения, энергии, действия, страстей. (27)В его гордыне - легкомыслие зрителя, уверенного, что занимательный фильм жизни будет длиться непрерывно.

(28)Не преисполнено ли гордыни и искусство в самонадеянном желании познать мгновения мгновений бытия, в надежде передать человеку чужой опыт разума и опыт чувства и таким образом остаться бессмертным?

(29)Но без этого убеждения нет идеи человека и нет искусства.

(По Бондареву *)

* Юрий Васильевич Бондарев (род. в 1924 г.) - русский советский писатель. Участник Великой Отечественной войны (с августа 1942). Первый сборник рассказов «На большой реке» вышел в 1953 году. Автор рассказов, повестей «Юность командиров», «Батальоны просят огня», «Последние залпы», романов «Горячий снег», «Тишина», «Берег» и др. Автор сценария фильма, снятого по роману «Горячий снег». Один из соавторов сценария киноэпопеи «Освобождение».