(1)Когда-то любомудр Дмитрий Веневитинов заметил: (2)«Приписывать Пушкину лишнее — значит отнимать у него то, что истинно ему принадлежит». (3)В праздничном бесновании мы горазды на приписки, излишние восторги и филологические фейерверки. (4)А ведь если разобраться, нашему национальному гению в XX веке на юбилеи не везло. (5)Грандиозно отпразднованное в 1937-м столетие со дня его гибели совпало с годом, ставшим символом послереволюционного террора. (6)Да, в двадцатые годы народу извели куда больше. (7)Да, как раз к середине тридцатых революция начала пожирать своих жестоких, запачканных кровью отцов и детей. (8)Однако именно 1937 год, не самый кровавый год террора, в нашем общественном сознании и в нашем коллективном бессознательном стал чёрным нумерологическим символом… (9)Кто знает, может быть, именно потому и стал, что был ещё и 1837 год?

(10)Но парадокс истории в том, что, устраивая грандиозные торжества в честь «солнца русской поэзии», склонный к знаковым поступкам Сталин в определённом смысле отмечал возвращение России на свой традиционный имперский путь из тупика интернационалистского прожектёрства. (11)И эта символика, конечно, многими современниками угадывалась.

(12)Пушкин, мучительно размышляя о Великой французской революции и многое предвидя в будущей российской истории, писал в стихотворении «Андрей Шенье»:

Мы свергнули царей. Убийцу с палачами
Избрали мы в цари. О ужас! О позор!
Но ты, священная свобода,
Богиня чистая, нет, — не виновна ты,
В порывах буйной слепоты,
В презренном бешенстве народа,
Сокрылась ты от нас...

(13)Кстати, в годы послереволюционной «варваризации» и бешенства не столько народа, сколько интеллигенции, в годы, когда чуть ли не вся прежняя Россия признавалась позорным недоразумением, многое удалось уберечь, сохранить именно благодаря Пушкину.(14)Всё накопленное, как в сказке, скаталось в космическое яйцо пушкинианы и пережило трудное время, когда уже не нужно было «мстить за Пушкина под Перекопом», а если уж и судить Онегина, то не за крепостничество, а за потерю единственной в его жизни подлинной любви. (15)Не случайно поэтому самые буйные обновленцы первым делом всегда норовили сбросить с парохода современности именно Пушкина.

(16)Без Пушкина не смогли обойтись ни декабристы, ни самодержцы, ни революционные демократы, ни белые, ни красные, ни советские, ни антисоветские, ни постсоветские… (17)В строках Пушкина, в этом, по известному выражению, «светском евангелии», во все эпохи искали не только «тайны вечности и гроба», но и ответы на иные, порой до смешного сиюминутные вопросы. (18)Для власти Пушкин был авторитетом, чья правильно истолкованная строка могла оправдать любой поступок, даже такой, за который вспыльчивый африканец надавал бы по щекам.

19)Александр Блок писал: (20)«Великие художники русские — Пушкин, Гоголь, Достоевский, Толстой — погружались во мрак, но они же имели силы пребывать и таиться в этом мраке: ибо они верили в свет, они знали свет. (21)Каждый из них, как весь народ, выносивший их под сердцем, скрежетал зубами во мраке, отчаянье, часто злобе. (22)Но они знали, что рано или поздно всё будет по-новому, потому что жизнь прекрасна».

(23)Да, Пушкин знал свет! (24)Этим светом пропитаны его сочинения, да и вся жизнь его светоносна. (25)Когда мы читаем его строки, этот свет льётся нам в душу, освещая самые её потайные глубины. (26)Свет мысли «умнейшего мужа России» помогает нам сегодня отвечать на мучительные вопросы о судьбе Отечества. (27)Пушкин старался понять и Петра, который «уздой железной Россию поднял на дыбы», и несчастного Евгения, крикнувшего отчаянное «Ужо тебе!..» безжалостному царю-окнорубцу, и Пугачёва, ведь через его «окаянство» Бог наказывал Россию… (28)Прежде всего в этом всепонимании и заключена знаменитая всеотзывчивость Пушкина.

(29)Пушкин — световой код, с помощью которого Россия сама себя открывает, разгадывает, расшифровывает. (30)Кто знает, быть может, пушкинский «либеральный консерватизм», как определил взгляды своего гениального друга П. Вяземский, и есть наша столь безуспешно искомая национальная идея…

(По Ю. Полякову)