В предложенном для анализа тексте Короленко поднимает проблему взаимоотношений между учителем и учениками.
В центре внимания автора герой - молодой учитель, мягкий в обращении с учениками. Писатель использует антитезу, противопоставляя других "старых" учителей школы молодому Игнатовичу: "Новый учитель обращался с нами вежливо...Они были привычно грубы, а мы привычно покорны." В.Г. Короленко замечает, что скромность учителя привела к раскаянию дерзкого мальчика: " - Я извиняюсь. И сел с таким видом, точно сказал новую дерзость..."
Автор убеждает читателя в том, что учитель прежде всего должен быть примеров для своих учеников.
Трудно не согласиться с мнением автора по данному вопросу. Действительно, учителю стоит проявлять по отношению к детям свои лучшие черты, такие как доброта и чуткость, а не грубить им.
Как в литературе, так и в жизни можно найти множество примеров в пользу моих слов. Так, героиня произведения В.Г. Распутина "Уроки французского" стала примером безграничной доброты для своего ученика. Чтобы помочь гордому голодающему мальчику, она жертвует своей репутацией, надолго оставшись в его памяти как образец благородства.
Для подтверждения моих слов я приведу пример и из жизни. Когда я учился в 4 классе, мы с ребятами опрокинули шкаф с учебниками. Наша учительница Наталья Павловна попросила нас выйти. на следующий день она не заговорила об этом и вела урок как обычно. Её незлобивое поведение надолго осталось у нас в сознании, и с тех пор мы вели себя прилично.
Таким образом, быть примером для воспитанника гораздо важнее, чем держать его в ежовых рукавицах. Часто бывает так, что доброта оказывается эффективнее силы.
Текст В. Г. Короленко:
(1)Кажется, я был в пятом классе, когда у нас появилось сразу несколько новых молодых учителей, только что вышедших из университета. (2)Одним из первых появился Владимир Васильевич ИгнатОвич — учитель химии. (3)Это был модой человек, только что с университетской скамьи, с чуть заметными усиками, маленького роста, с пухлыми розовыми щеками, в золотых очках. (4)Говорил он голосом, в котором звучали тонкие, как будто детские, нотки. (5)В классе несколько робел, и лицо его часто заливал застенчивый румянец. (6)Новый учитель обращался с нами вежливо, преподавал старательно, заданное спрашивал редко, к отметкам выказывал пренебрежение, уроки объяснял, как профессор, читающей лекцию.
(7)Первым результатом его системы было то, что класс почти перестал учиться. (8)Вторым — то, что ему порой начали слегка грубить. (9)Бедный юноша, приступивший к нам с идеальными ожиданиями, вынужден был расплачиваться за общую систему, которая вносила грубость и цинизм. (10)Впрочем, это было недолго. (11)Однажды, когда класс шумел и ИгнатОвич напрасно надрывал свой мягкий голосок, одному из нас показалось, будто он называл нас стадом баранов. (12)Другие учителя очень часто называли нас стадом баранов, а порой и хуже. (13)Но то были другие. (14)Они были привычно грубы, а мы привычно покорны. (15)Гнатович же сам приохотил нас к другому обращению.
(16)Один из учеников, Заруцкий, очень хороший, в сущности, малый, но легко поддававшийся настроениям, встал среди шумевшего класса.
—(17)Господин учитель, — сказал он громко, весь красный и дерзкий. — (18)Вы, кажется, сказали, что мы стадо баранов. (19)Позвольте вам ответить, что… в таком случае…
(20)Класс вдруг затих так, что можно было слышать пролетевшую муху.
—(21)Что в таком случае… Вы сами баран…
(22)Стеклянная колбочка, которую держал в руках ИгнатОвич, звякнула о реторту. (23)Он весь покраснел, лицо его как-то беспомощно дрогнул от обиды и гнева. (24)В первую минуту он растерялся, но затем ответил окрепшим голосом:
—Я этого не говорил… (25)Вы ошиблись…
(26)Простой ответ озадачил. (27)В классе поднялся ропот, значение которого сразу разобрать было трудно, и в ту же минуту прозвенел звонок. (28)Учитель вышел; Заруцкого окружили. (29)Он стоял среди товарищей, упрямо потупившись и чувствуя, что настроение класса не за него. (30)Сказать дерзость учителю, вообще говоря, считалось подвигом, и если бы он так же прямо назвал бараном одного из «старых», то совет бы его исключил, а ученики проводили бы его горячим сочувствием. (31)Теперь настроение было недоуменно-тяжелое, неприятное…
— (32)Свинство, брат! — сказал кто-то.
—(33)Пусть жалуется в совет, — угрюмо ответил Заруцкий.
(34)Для него в этой жалобе был своего рода нравственный выход: это сразу поставило бы нового учителя в один ряд с учителями старыми и оправдало бы грубую выходку.
—(35)И пожалуется! — сказал кто-то.
—(36)Конечно! (37)Думаешь, спустит?
(38)Этот вопрос стал центом в разыгравшемся столкновении. (39)Прошло два дня, о жалобе ничего не было слышно. (40)Прошел день совета… (41)Признаков жалобы не было.
(42)На следующий урок химии ИгнатОвич явился несколько взволнованный; лицо его было серьезно, глаза чаще потуплялись, и голос срывался. (43)Видно было, что он старается овладеть положением и не вполне уверен, что это ему удастся. (44)Сквозь серьезность учителя проглядывала обида юноши, урок шел среди тягостного напряжения. (45)Минут через десять Заруцкий, с потемневши лицом, поднялся с места. (46)Казалось, что при этом на своих плечах он поднимает тяжесть, давление которой чувствовалось всем к