Взросление, старение – естественные и неизбежные процессы. Но, к сожалению, не всем удается достичь преклонного возраста. Поэтому нужно уважать пожилых людей не только за какие-либо их достижения, но и за то, что старики просто есть. Проблема старости поднята в данном тексте.
Размышляя над проблемой, автор рассказывает нам о пожилой женщине Милентьевной проживающей в деревне. Старушка, только приехав, на следующий день, «еще пяти не было, как ушла» за грибами. Вернулась она уставшая, с двумя большими коробками грибов. Но старушка была счастлива, и это было «счастье старого человека, хорошо, всласть потрудившегося и снова и снова доказавшего и себе, и людям, что не зря на этом свете живет».
Автор хочет донести до нас, что нужно ценить пожилых. Нельзя принимать старость других людей – как данность. Нужно уважать пожилых за их стремления быть полезными, не смотря на, присущую возрасту, уязвимость.
В произведении Пушкина «Станционный смотритель» дочка смотрителя Дуня, не простившись с отцом, уехала с офицером в Петербург. Когда Самсон (смотритель) понял, что дочь к нему не вернется, он сам попытался найти ее, чтобы еще раз увидеть и узнать, что с ней все в порядке. Когда Дуня увидела отца, она упала в обморок, а офицер выпроводил Самсона. Так и прожил еще несколько лет станционный смотритель, беспокоясь о дочери, пока не умер. В конце концов Дуня с тремя детьми приехала навестить отца, но было уже поздно. Долго лежала она на могиле Самсона. Дуня не ценила своего уже пожилого отца, его беспокойство. Не понимала, что она – чуть ли не единственный смысл его жизни. Мне кажется, Дуня поступила эгоистично. Возможно, она и осознала свою ошибку, но отца уже было не вернуть.
В моей жизни произошла одна история. У меня была прабабушка, которая меня безгранично любила, всегда покупала мне сладости и готовила вкусные пироги, если я приходила в гости. Мне же, к сожалению, не очень интересно было проводить с ней время, так как она была достаточно пожилая и многое, как мне тогда казалось, не понимала. Самое ужасное это то, что я не поздравила свою прабабушку с ее последним днем рождения, так как в тот день загулялась с друзьями. Через неделю она умерла. Мне очень стыдно, что я так и не простилась с ней, мало навещала и недостаточно любила. Попросту не ценила. Сейчас, через несколько лет после ее смерти, я понимаю, какой мудрой была моя прабабушка. В моих воспоминаниях ее речи больше не кажутся скучными, ведь хоть она и не разбиралась в современных технологиях, и едва научилась включать телевизор, каждое ее слово было исполнено житейской мудростью, которую я вовремя не смогла оценить.
Пожилые люди поистине прекрасны. За их плечами лежит столько бесценного опыта, столько мудрости, столько радости и столько же горести, что не описать словами. Цените пожилых, ведь пока человечество не изобрело таблетку для бессмертия, старикам осталось так мало радоваться этому миру.
(I) Мне давно уже, сколько лет, хотелось найти такой уголок, где бы всё было под рукой: и охота, и рыбалка, и грибы, и ягоды. (2)И чтобы непременно была заповедная тишина — без этих принудительных уличных радиодинамиков, которые в редкой деревне сейчас не гремят с раннего утра до поздней ночи, без этого железного грохота машин, который мне осточертел и в городе. (З)Деревушечка в семь домов, на большой реке, и кругом леса — глухие ельники с боровой дичью, весёлые грибные сосняки. (4)Ходи — не ленись. (5)Правда, с погодой мне не повезло — редкий день не выпадали дожди. (6)Но я не унывал. (7)У меня нашлось ещё одно занятие — хозяйский дом. (8)Ах, какой это был дом! (9)Одних только жилых помещений в нём было четыре: изба-зимовка, изба-лестница, вышка с резным балкончиком, горница боковая. (10)А кроме них были ещё сени светлые с лестницей на крыльцо, да клеть, да поветь саженей семь в длину — на неё, бывало, заезжали на паре, да внизу, под поветью, двор с разными станками и хлевами.
(II) И вот, когда не было дома хозяев (а днём они всегда на работе), для меня не было большей радости, чем бродить по этому удивительному дому — бродить босиком, не спеша. (12)Вразвалку. (13)Чтобы не только сердцем и разумом, а и подошвами ног почувствовать прошлые времена. (14)Теперь, с приездом старой хозяйки, на этих разгулах по дому надо поставить крест — это было мне ясно. (15)И на моих музейных занятиях — так я называл собирание старой крестьянской утвари и посуды, разбросанной по всему дому, — тоже придётся поставить крест.
(16)Вечером я долго сидел в лодке, приткнутой к берегу. (17)Уже туман наглухо заткал реку, так что огонь, зажжённый на той стороне, в доме хозяев, был похож на мутное жёлтое пятно, уже звёзды высыпали на небе (да, всё вдруг — и туман, и звёзды), а я всё сидел и сидел и распалял себя. (18)Меня звали. (19)3вал Максим, звала Евгения, а я закусил удила и — ни слова. (20)И вот я сидел, как сыч, в лодке и ждал. (21)Ждал, когда на той стороне погаснет огонь. (22)С тем, чтобы хоть ненадолго, до завтра, до утра, отложить встречу со старухой.
(23)Не знаю, сколько продолжалось моё сиденье в лодке. (24)Мне хотелось есть, я продрог— от сырости, от ночного холода, и в конце концов я взялся за весло.
(25)Огонь на той стороне сослужил мне неоценимую службу. (26)Ориентируясь на него, я довольно легко, не блуждая в тумане, переехал за реку, затем так же легко по тропинке, мимо старой бани, огородом поднялся к дому. (27) В доме, к моему немалому удивлению, было тихо, и, если бы не яркий огонь в окошке, можно было бы подумать, что там уже все спят. (28)Я постоял-постоял под окошками, прислушиваясь, и решил, не заходя в избу, подняться к себе. (29)Но зайти в избу всё-таки пришлось. (ЗО)Потому что, отворяя ворота, я так брякнул железным кольцом, что весь дом задрожал от звона.
— (31)Сыскался? — услышал я голос с печи. — (32)Ну, слава богу. (33)А я лежу и всё думаю, хоть бы лад- но-то всё было.
(34) Кажется, никогда в жизни мне не было так стыдно за себя, за свою безрассудную вспыльчивость, и я, так и не посмев поднять глаза кверху, туда, где на печи лежала старуха, вышел из избы.
(35) Утром я просыпался рано, как только внизу начинали ходить хозяева. (Зб)Но сегодня, несмотря на то, что старый деревянный дом гудел и вздрагивал каждым своим бревном и каждой своей потолочиной, я заставил себя лежать до восьми часов: пусть хоть сегодня не будет моей вины перед старым человеком, который, естественно, хочет отдохнуть с дороги. (37)Но каково же было моё удивление, когда, спустившись с вышки, я увидел в избе только одну Евгению — молодую хозяйку!
— (38)А где же Милентьевна?
— (39)Мама, известно, за губами ушла.
— (40)3а губами! (41)Милентьевна за грибами ушла?
— (42)А чего? (43)Ещё пяти не было, как ушла. (44)Как только начало светать.
—(45)Одна?
(46)Я представил себе, как где-то там, за рекой, в этом сыром и холодном тумане, бродит сейчас с коробкой старая Милентьевна, и побежал в сарай колоть дрова. (47)На тот случай, если придётся затоплять баню для иззябшей старухи. (48)Я раза три в то утро выбегал к реке, да столько же раз, наверно, выбегала Евгения, и всё-таки мы не укараулили Милентьевну. (49)Явилась она внезапно. (50)Не знаю, то ли оттого, что ворота на крыльце не были заперты, то ли мы с Евгенией слишком заговорились, но только вдруг дверь подалась назад, и я увидел её — высокую, намокшую, с подоткнутым по-крестьянски подолом, с двумя большими берестяными коробками в руках, полнёхонькими грибов.
(51)Мы с Евгенией выскочили из-за стола, чтобы принять эти коробки. (52)А сама Милентьевна, не очень твёрдо ступая, прошла к прилавку у печи и села. (53)Она устала, конечно. (54)Это видно было и по её худому тонкому лицу, до бледности промытому нынешними обильными туманами, и по заметно вздрагивающей голове. (55)Но в то же время сколько благостного удовлетворения и тихого счастья было в её голубых, слегка прикрытых глазах... (56)Счастья старого человека, хорошо, всласть потрудившегося и снова и снова доказавшего и себе, и людям, что он не зря на этом свете живёт.
(По ФА. Абрамову[1])
[1]Фёдор Александрович Абрамов (1920-19