Семьдесят лет прожито, а ругать себя не перестаю. Ну, что мне стоило, пока живы были родители, расспросить их обо всем, все подробно записать, чтобы и самой помнить, и по возможности другим рассказать. Но нет, не записывала. Да и слушала-то вполуха, так, как в основном и слушают родителей их дети.
Ни мама, ни папа не любили возвращаться к прожитому и пережитому в войну. Но временами… Когда гости приходили, когда настроение повспоминать нападало и так — ни с того ни с сего… Ну, например, приходит мама от соседки, Антонины Карповны, и говорит: «Карповна мне сказала: └Галька, ты у нас ненайденный герой”. Это я ей рассказала, как из-под Луги из окружения выходила».К началу войны маме было восемнадцать лет, и была она фельдшером, сельским врачом. Сразу после окончания техникума она и работала в глухой вологодской деревне, где были люди, которые толком не знали, что такое градусник. Папе было двадцать четыре года. И он был летчиком гражданской авиации. Познакомились и полюбили друг друга они в Вологде. Мама была очень хорошенькой, живой и легкомысленной. Папа был мужественно-красивым, основательным и осторожным в отношениях с женщинами.Профессия летчика до войны относилась к романтическим профессиям. Авиация «становилась на крыло». Люди, причастные к этому становлению, сразу попадали в разряд избранных. Еще бы: не каждому дано обживать небеса. О вольностях, которые позволяли себе пилоты тех времен, напомнит, например, пролет Чкалова под Троицким мостом в Ленинграде. Правда, историки считают, что это придумали киношники для фильма. Но легенды легендами, а мой папа абсолютно точно пролетал «на бреющем» над крышей маминого дома. Чем и покорил маму окончательно.
В первый же день войны, как военнообязанные, и папа, и мама надели военную форму.Оба были отправлены на Ленинградский фронт. Мама — с госпиталем, папа — в авиаполк.
Папа служил в полку, который базировался на Комендантском аэродроме, а во время блокады — и в Сосновке. Начинали войну на У-2. Никакого серьезного оснащения на самолетах не было, даже радиосвязи. Но ведь воевали!
Однажды когда папа во главе эскадрильи этих двухместных кораблей неба возвращался с задания, он увидел внизу, на шоссе, ведущем в город, сломанный санитарный автобус. Возле него возился водитель, пытаясь устранить поломку. И отчаянно махала кофтой нашим самолетам медсестричка. И сверху папа увидел, что по этому же шоссе и тоже в сторону города марширует колонна немцев. И вот-вот автобус с ранеными, с шофером и медсестрой окажется у них на пути. Исход такой встречи был предрешен. «Знаешь, я сразу о Гале подумал. На месте этой сестрички могла быть и она. И тогда я просигналил крыльями команду: └Делай, как я“ — и пошел на посадку перед автобусом». Когда приземлились и пересчитали людей, оказалось, что всех не забрать, что трое (или четверо?) остаются за бортом. «Я прикинул мощность машин и в некоторые распределил не по человеку, а по два человека». И один из летчиков заорал тогда: «Командир, хочешь, чтобы я гробанулся! Не полечу с двумя! Себе-то одного посадил…» «Я-то знал, что его машина надежнее, но спорить не стал, некогда было спорить. Говорю: └Полечу на твоей, а ты бери мою машину“». Вообще-то вся эта история кажется специально придуманной для кино, для непременного использования параллельного монтажа, чтобы еще больше накалить страсти. Вот раненые с трудом карабкаются по фюзеляжу в кабину, а колонна фрицев марширует уже в пределах видимости, а вот взлетает в небо первый наш самолет с раненым, и немец готовит свой «шмайссер» к стрельбе… Ну, и так далее… И в реальной жизни, когда взлетал последний летчик, фашисты действительно открыли стрельбу… А потом об этом случае писали в газете, но беспечная наша семья, конечно, ее не сохранила.
Эти мои заметки я пишу сейчас не только для того, чтобы, пусть и запоздало, признаться в любви к своим прожившим очень нелегкую, но такую честную жизнь родителям. Были миллионы других таких же советских людей, которые одолели фашизм и не потеряли человеческого лица. И я очень не хочу, чтобы они были забыты.
Вот уже около семидесяти двух лет прошло с момента окончания последнего крупного вооруженного конфликта — Второй Мировой войны. Конечно, вооруженные столкновения происходят в мире и по сей день, но все они носят локальный, а не глобальный характер. Казалось бы, всё осталось позади, мы живем в мирное время, ни к чему вспоминать ужасы военного времени... Да, некоторые люди действительно так считают! Но я считаю это некорректным, ведь нельзя забывать о великих подвигах, которые совершали наши предки! Вот и Наталия Николаевна Никитайская в своём тексте поднимает проблему важности сохранения памяти о подвигах в военное время.
Чтобы донести до читателей свою позицию, автор начинает текст своим личным жизненным примером: "Семьдесят лет прожито, а ругать себя не перестаю. Ну что мне стоило, пока живы были родители, расспросить их обо всём, всё подробно записать! Но нет, не записывала. Да и слушала-то невнимательно, так, как в основном и слушают родителей их дети". Затем Наталия Николаевна рассказывает историю жизни своих родителей прямо перед Великой Отечественной войной и непосредственно во время неё, описывает подвиг своего отца — военного лётчика, подмечая, что "вообще-то вся эта история кажется специально придуманной для кино" и сетуя на то, что "об этом случае писали в газете, но беспечная наша семья, конечно, её не сохранила". В заключение Никитайская поясняет свои мотивы, сподвигшие её написать эти заметки.
Позиция автора предельно ясна, она прослеживается на протяжении всего текста. Наталия Николаевна написала эти заметки не только для того, чтобы выразить свою любовь к своим родителям, прожившим столь трудную, но честную жизнь, но и для того, чтобы увековечить в истории подвиги советских людей, которые одолели фашизм и при этом не потеряли человеческие лица. Никитайская очень не хочет, чтобы эти события и подвиги были забыты, поэтому-то она и привлекает к этой проблеме внимание читателей.
Я абсолютно согласен со мнением поэтессы,тоже считаю, что нельзя забывать о своей истории, какой бы страшной и печальной она ни была. Ведь не зря говорят, что у тех, у кого нет прошлого, нет и будущего. Если