В каких произведениях русских писателей XIX века герои полемизируют друг с другом и в чём их споры можно сопоставить со спором Базарова и Аркадия?

Базаров помолчал.- Когда я встречу человека, который не спасовал бы передо мною, - проговорил он с расстановкой, - тогда я изменю своё мнение о самом себе. Ненавидеть! Да вот, например, ты сегодня сказал, проходя мимо избы нашего старосты Филиппа, - она такая славная, белая, - вот, сказал ты, Россия тогда достигнет совершенства, когда у последнего мужика будет такое же помещение, и всякий из нас должен этому способствовать... А я и возненавидел этого последнего мужика, Филиппа или Сидора, для которого я должен из кожи лезть и который мне даже спасибо не скажет... да и на что мне его спасибо? Ну, будет он жить в белой избе, а из меня лопух расти будет; ну, а дальше?- Полно, Евгений... послушать тебя сегодня, поневоле согласишься с теми, которые упрекают нас в отсутствии принципов.- Ты говоришь, как твой дядя. Принципов вообще нет - ты об этом не догадался до сих пор! - а есть ощущения. Всё от них зависит.- Как так?- Да так же. Например, я: я придерживаюсь отрицательного направления - в силу ощущения. Мне приятно отрицать, мой мозг так устроен - и баста! Отчего мне нравится химия? Отчего ты любишь яблоки? - тоже в силу ощущения. Это всё едино. Глубже этого люди никогда не проникнут. Не всякий тебе это скажет, да и я в другой раз тебе этого не скажу.- Что ж? и честность - ощущение?- Ещё бы!- Евгений! - начал печальным голосом Аркадий.- А? что? не по вкусу? - перебил Базаров. - Нет, брат! Решился всё косить - валяй и себя по ногам!.. Однако мы довольно философствовали. «Природа навевает молчание сна», - сказал Пушкин.- Никогда он ничего подобного не сказал, - промолвил Аркадий.- Ну, не сказал, так мог и должен был сказать, в качестве поэта. Кстати, он, должно быть, в военной службе служил.- Пушкин никогда не был военным!- Помилуй, у него на каждой странице: на бой, на бой! за честь России!- Что ты это за небылицы выдумываешь! Ведь это клевета наконец.- Клевета? Эка важность! Вот вздумал каким словом испугать! Какую клевету ни взведи на человека, он, в сущности, заслуживает в двадцать раз хуже того.- Давай лучше спать! - с досадой проговорил Аркадий.- С величайшим удовольствием, - ответил Базаров.Но ни тому, ни другому не спалось. Какое-то почти враждебное чувство охватывало сердца обоих молодых людей. Минут пять спустя они открыли глаза и переглянулись молча.- Посмотри, - сказал вдруг Аркадий, - сухой кленовый лист оторвался и падает на землю; его движения совершенно сходны с полётом бабочки. Не странно ли? Самое печальное и мёртвое - сходно с самым весёлым и живым.- О друг мой, Аркадий Николаич! - воскликнул Базаров, - об одном прошу тебя: не говори красиво.- Я говорю, как умею... Да и наконец это деспотизм. Мне пришла мысль в голову; отчего её не высказать?- Так, но почему же и мне не высказать своей мысли? Я нахожу, что говорить красиво неприлично.- Что же прилично? Ругаться?- Э-э! да ты, я вижу, точно намерен пойти по стопам дядюшки. Как бы этот идиот порадовался, если б услышал тебя!- Как ты назвал Павла Петровича?- Я его назвал, как следует, - идиотом.- Это, однако, нестерпимо! - воскликнул Аркадий.- Ага! родственное чувство заговорило, - спокойно промолвил Базаров. - Я заметил: оно очень упорно держится в людях. От всего готов отказаться человек, со всяким предрассудком расстанется; но сознаться, что, например, брат, который чужие платки крадёт, вор, - это свыше его сил. Да и в самом деле: мой брат, мой - и не гений... возможно ли это?- Во мне простое чувство справедливости заговорило, а вовсе не родственное, - возразил запальчиво Аркадий. - Но так как ты этого чувства не понимаешь, у тебя нет этого ощущения, то ты и не можешь судить о нём.- Другими словами: Аркадий Кирсанов слишком возвышен для моего понимания, - преклоняюсь и умолкаю.- Полно, пожалуйста, Евгений; мы наконец поссоримся.- Ах, Аркадий! сделай одолжение, поссоримся раз хорошенько - до положения риз, до истребления.- Но ведь этак, пожалуй, мы кончим тем...- Что подерёмся? - подхватил Базаров. - Что ж? Здесь, на сене, в такой идиллической обстановке, вдали от света и людских взоров - ничего. Но ты со мной не сладишь. Я тебя сейчас схвачу за горло...Базаров растопырил свои длинные и жёсткие пальцы... Аркадий повернулся и приготовился, как бы шутя, сопротивляться... Но лицо его друга показалось ему таким зловещим, такая нешуточная угроза почудилась ему в кривой усмешке его губ, в загоревшихся глазах, что он почувствовал невольную робость...И.С. Тургенев, «Отцы и дети».