В каких произведениях русской классики звучат песни и в чем соответствующие эпизоды можно сопоставить с приведённым фрагментом «Тихого Дона»?

Под навесом сарая у круглых яслей стояли четыре оседланные лошади. Из амбара вышел подросток с железной мерой, доверху насыпанной овсом. Он мельком взглянул на Григория, пошел к заржавшим лошадям. За углом куреня разливалась песня. Дрожащий высокий тенорок выводил:   Как по той-то было по дороженьке   Никто пеш не хаживал...   Густой прокуренный бас, повторив последние слова, сомкнулся с тенором, потом вступили новые слаженные голоса, и песня потекла величаво, раздольно и грустно. Григорию не захотелось своим появлением прерывать песенников; он тронул Прохора за рукав, шепнул:   - Погоди, не показывайся, нехай доиграют.   - Это - не проводы. Еланские так играют. Это они так запеснячивают, А здорово, черти, тянут! - одобрительно отозвался Прохор и огорченно сплюнул: расчет на то, чтобы выпить, судя по всему, не оправдался.   Ласковый тенорок до конца рассказал в песне про участь оплошавшего на войне казака:   Ни пешего, ни конного следа допрежь не было.   Проходил по дороженьке казачий полк.   За полком-то бежит душа добрый конь.   Он черкесское седельце на боку несет.   А тесмяная уздечка на правом ухе висит,   Шелковы поводьица ноги путают.   За ним гонит млад донской казак,   Он кричит-то своему коню верному:   "Ты постой, погоди, душа верный конь,   Не покинь ты меня, одинокого,   Без тебя не уйтить от чеченцев злых..."   Очарованный пением, Григорий стоял, привалившись спиной к беленому фундаменту куреня, не слыша ни конского ржания, ни скрипа проезжавшей по проулку арбы...   За углом кто-то из песенников, кончив песню, кашлянул, сказал:   - Не так играли, как оторвали! Ну да ладно, как умеем, так и могем. А вы бы, бабушки, служивым на дорогу ишо чего-нибудь дали. Поели мы хорошо, спаси Христос, да вот на дорогу у нас с собой никаких харчишек нету...   Григорий очнулся от раздумья, вышел из-за угла. На нижней ступеньке крыльца сидели четверо молодых казаков; окружив их плотной толпой, стояли набежавшие из соседних дворов бабы, старухи, детишки. Слушательницы, всхлипывая и сморкаясь, вытирали слезы кончиками платков, одна из старух высокая и черноглазая, со следами строгой иконописной красоты на увядшем лице - протяжно говорила, когда Григорий подходил к крыльцу:   - Милые вы мои! До чего же вы хорошо да жалостно поете! И, небось, у каждого из вас мать есть, и, небось, как вспомнит про сына, что он на войне гибнет, так слезьми и обольется... - Блеснув на поздоровавшегося Григория желтыми белками, она вдруг злобно сказала: - И таких цветков ты, ваше благородие, на смерть водишь? На войне губишь?   - Нас самих, бабушка, губят, - хмуро ответил Григорий.   Казаки, смущенные приходом незнакомого офицера, проворно поднялись, отодвигая ногами стоявшие на ступеньках тарелки с остатками пищи, оправляя гимнастерки, винтовочные погоны, портупеи