Герои каких произведений русской классики попадают в чужой для них мир и в чем их можно сопоставить с Печориным?
Странное существо! На лице её не было никаких признаков безумия; напротив, глаза её с бойкою проницательностию останавливались на мне, и эти глаза, казалось, были одарены какою-то магнетическою властью, и всякий раз они как будто бы ждали вопроса. Но только я начинал говорить, она убегала, коварно улыбаясь. Решительно, я никогда подобной женщины не видывал. Она была далеко не красавица, но я имею свои предубеждения также и насчёт красоты. В ней было много породы… порода в женщинах, как и в лошадях, великое дело; это открытие принадлежит юной Франции. Она, т. е. порода, а не юная Франция, большею частью изобличается в поступи, в руках и ногах; особенно нос много значит. Правильный нос в России реже маленькой ножки. Моей певунье, казалось, не более 18 лет. Необыкновенная гибкость её стана, особенное, ей только свойственное наклонение головы, длинные русые волосы, какой-то золотистый отлив её слегка-загорелой кожи на шее и плечах, и особенно, правильный нос, — всё это было для меня обворожительно. Хотя в её косвенных взглядах я читал что-то дикое и подозрительное, хотя в её улыбке было что-то неопределённое, но такова сила предубеждений: правильный нос свёл меня с ума; я вообразил, что нашёл гётеву Миньону, это причудливое создание его немецкого воображения; — и точно, между ими было много сходства: те же быстрые переходы от величайшего беспокойства к полной неподвижности, те же загадочные речи, те же прыжки, странные песни… Под вечер, остановив её в дверях, я завёл с нею следующий разговор: «Скажи-ка мне, красавица, — спросил я: — что ты делала сегодня на кровле?» — «А смотрела, откуда ветер дует». — «Зачем тебе?» — «Откуда ветер, оттуда и счастье». — «Что же? разве ты песнею зазывала счастье?» — «Где поётся, там и счастливится». — «А как неравно напоёшь себе горе?» — «Ну что ж? где не будет лучше, там будет хуже, а от худа до добра опять не далёко». — «Кто ж тебя выучил эту песню?» — «Никто не выучил; вздумается — запою; кому услыхать, тот услышит; а кому не должно слышать, тот не поймёт». — «А как тебя зовут, моя певунья?» — «Кто крестил, тот знает». — «А кто крестил?» — «Почему я знаю». — «Экая скрытная! а вот я кое-что про тебя узнал» (она не изменилась в лице, не пошевельнула губами, как будто не об ней дело). «Я узнал, что ты вчера ночью ходила на берег». И тут я очень важно пересказал ей всё, что видел, думая смутить её; нимало! Она захохотала во всё горло. — «Много видели, да мало знаете; а что знаете, так держите под замочком»
В романе М.Ю.Лермонтова ' Герой нашего времени' мы видим Григория Печорина - лишним человеком. Он оказался в чуждом для себя мире, где его не понимает и отвергает общество. В романе А.С.Пушкина ' Евгений Онегин' главный, также как и Печорин, добровольно отдаляется от общества, которое его окружает. Онегин начинает ' метаться по свету' в поисках места своим недюжинным способностям и уму.
Тема лишнего человека также развивается в комедии Грибо
Что касается применения понятия "лишний человек" к образу Чацкого, то это спорно и может рассматриваться как фактическая ошибка. "Лишний человек" не может найти применения своим способностям, Чацкий же оказывается "ненужным" лишь в определенном обществе - в московском доме Фамусова, но из этого не следует, что он "лишний", так как у него есть твердые убеждения и ясная практическая цель - служить отечеству, служить народу.